Фиксацией автотранспорта, перевозимого таким образом, занималась автоматика, но мы с Олей все равно понаблюдали за процессом с начала до конца, и только после этого отправились на поиски своего купе.
Эта часть поезда стояла в крытой части вокзала, дабы аристократы, потомственные военные и самые состоятельные представители купечества ненароком не промокли. Так что до третьего вагона мы добрались сухими, опознались перед сканером, прошли по роскошному коридорчику до пятой двери и вошли в не очень большой, зато уютный двухместный люкс.
Пока я разбирался с настройками электронного замка, Кольцова кинула на правую полку пакет с «домашними вещами», прихваченный из «Стихии», затем заглянула в наш персональный санузел, сунула нос в шкаф и задумчиво хмыкнула:
— А ведь это — вагон для купеческих. Получается, что в двух первых еще уютнее?
— Наездимся и в них… — пообещал я, заблокировал дверь и уставился на пакет.
— Зря тащили… — сообщила девушка и мотнула головой в сторону шкафа: — В нем — два великолепных банных халата. А посещения вагона-ресторана мы, вроде как, не планировали.
— Угумс… — поддакнул я и «влез в телефон». Хмурил брови и водил пальцем по экрану минуты две-две с половиной, то есть, все время, пока Дайна находила и брала под контроль два микрофона и аж восемь микрокамер. А потом вполголоса выдал результаты работы верной помощницы за свои: — Как ни обидно это признавать, но к уюту купе, оказывается, прилагаются средства скрытого наблюдения и записи звука.
Кольцова равнодушно пожала плечами:
— Игнат, ты чего? В наше время конфиденциальность — это просто слово и не более. А смысл, который в него когда-то вкладывали наши предки, умер под объективами миллионов микрокамер. Нет, в большинстве дворянских родов ее, наверное, поддерживают. Но это настолько дорого, что не передать словами!
— Я об этом, видимо, забыл… — вздохнул я. — Или привык к ней. Причем настолько сильно, что каждый раз, когда программа-взломщик обнаруживает и берет под свой контроль эту дрянь, чувствую глубочайшее удовлетворение!
Ольга изумленно вытаращила глаза:
— Ты хочешь сказать, что используешь ее не эпизодически, а постоянно⁈
— Ну да: наша жизнь — только наша. А любопытные могут идти лесом…
— А я все никак не могла понять, почему ты так спокойно обсуждаешь со мной тайны развития Дара, за которые любой Одаренный аристократ отдаст половину состояния!
— Не-не-не! — улыбнулся я. — Этими тайнами я делюсь только с тобой.
— Как я и говорила, Оля твоя и душой, и телом… — ехидно заявила Дайна. — Ее душа плавится от восторга, а сердечко, судя по показаниям пульсометра, вот-вот проломит грудную клетку!
— Игнат, мне… — начала, было, девушка, закусила губу и выплеснула свои чувства обещанием, рванувшимся из души в середине незаконченной фразы: — Пока я дышу — твоя спина прикрыта! Во всех смыслах этой фразы. И еще: я тебя не предам. Ни словом, ни делом. Клянусь всем, что мне когда-либо было дорого!
Я не знал, как правильно отвечать на подобные клятвы, поэтому просто кивнул. И страшно обрадовался, услышав из динамиков системы оповещения уведомление об отходе поезда через две минуты и просьбу провожающим срочно покинуть вагоны. Свою толику радости добавило и информационное табло над дверью, напомнившее, что во время разгона скоростного поезда Владимир–Новомосковск пассажирам рекомендуется сидеть в специальных креслах. Ведь и эта рекомендация, и разворот кресел в нужном направлении сбили Кольцову с очень уж пафосного настроя. Ну, а я помог ей опуститься в левое, сел рядом и, выслушав очередной монолог БИУС-а, накрыл ладонью предплечье слишком уж загрузившейся девушки:
— Оль, солнце, тебя, кажется, начинает заносить…
— Почему?
— Твое лицо превратилось в маску. А это косвенно свидетельствует о том, что ты решила, скажем так, соответствовать неким представлениям о правильном отношении к тому, кому дала настолько серьезную клятву.
— И… что в этом плохого? — после недолгих колебаний спросила она, тем самым, подтвердив догадку моей помощницы.
— Да все… — вздохнул я. — Поставь себя на мое место и представь жизнь с живым аналогом дроида, зацикленного на «прикрытии спины» и в принципе не способного думать о чем-либо еще.
— Хм…
— Вот-вот. А мне нужна не телохранительница, готовая в любой момент рвануть за мной в огонь и воду, а подруга, на пару с которой будет приятно радоваться жизни во всех ее проявлениях. Да и тебе, как мне кажется, мой вариант «напарничества» доставит на порядок больше удовольствия, чем только что придуманный свой.