…К нашим машинам подошли в два с минутами ночи. К этому моменту Лиза, наотрез отказавшаяся уезжать домой в компании с братом, давным-давно спала в его «Конкорде», а сам Павел Демьянович, моя Ольга и родич Ксении Станиславовны, исполняющий обязанности водителя и телохранителя, стояли на улице. Причем нервничали все трое, а мерзли только мужчины.
Обсуждать состоявшийся разговор еще и с этой троицей не было ни сил, ни желания, поэтому Веретенникова сходу заявила, что все решится завтра в полдень и, вероятнее всего, в нашу пользу, пожелала подруге и ее внуку всего хорошего, а затем вопросительно уставилась на меня.
— Заедем к вам завтра. Часам к одиннадцати утра. Если, конечно, это не слишком рано… — ответил я.
— Тогда и вам всего хорошего… — облегченно улыбнулась она, явно не расположенная к продолжению ночных бесед, с помощью родича забралась в лимузин и исчезла из поля зрения. Тем не менее, я все равно помахал рукой зеркальному стеклу, подождал, пока автомобиль тронется с места, и только после этого повернулся к Максаковым.
Ольга Максимовна, набросившая на плечи куртку внука, подошла ко мне и дотронулась до предплечья:
— Спасибо, Игнат Данилович: ваш звонок Уфимцеву вывел меня из-под удара очень неприятного человека. И прошу извинить за то, что допускала, что ваше описание предыстории конфликта может оказаться… хм… неполным. С меня причитается.
— Пожалуйста. Извинять, на мой взгляд, не за что. Мелочи… — ответил я сразу на все утверждения, пожелал обоим собеседникам добрых снов, пожал руку младшему, попросил передать привет Лизе и, подождав, пока дворяне сядут в машину, подхватил Олю под локоток.
Пока изображал галантного кавалера, девушка молчала. Зато после того, как сел за руль, завел движок и откинулся на спинку сидения, цапнула за руку и расстроенно вздохнула:
— Устал?
— Немного… — кивнул я и неожиданно для самого себя почувствовал потребность поделиться пережитым с кем-либо, кроме Дайны: — В основном из-за того, что не понимал и десятой доли завуалированных намеков, вторых-третьих смыслов самых обычных фраз, отсылок к каким-то «всем известным» событиям и тэдэ. А еще даже близко не представлял, с кем мы имеем дело, на что они способны и на что способны Веретенникова с Максаковой… Да, черт, легче перечислить, что я понимал…
— И-и-и?
— Будешь смеяться, но мне опять помог Ангел-Хранитель: Уфимцев, которого мы с тобой сегодня обаяли, не только принял звонок и подтвердил мои слова, но и оказался личностью, считающейся человеком слова!
— Классный он у нас… — мурлыкнула Кольцова, проводила взглядом отъезжающий «Конкорд» и, наконец, привалилась к моему плечу: — В смысле, Ангел-Хранитель, а не Уфимцев. Кстати, я почему-то не сомневалась в том, что у вас все получится. Поэтому успокаивала Лизу, пока она бодрствовала, лично убедилась в том, что они с братом не разлей вода, и, поболтав, с Павлом, пришла к выводу, что подкатов с его стороны, вероятнее всего, не будет — он считает меня женщиной если не друга, то хорошего товарища. А это для него табу.
— Здорово… — мягко улыбнулся я и закрыл глаза, так как шевелиться не хотелось.
— Ага… — поддакнула Кольцова. И неожиданно прыснула: — Да, чуть не забыла: пока вас не было, Павел дал почитать сестре компромат, нарытый на ее избранника. Влюбленность мгновенно прошла, и девочка возненавидела этого уродца лютой ненавистью. Так что стала называть его не красАвчиком, а крЫсавчиком, собралась удалять все его альбомы из избранного и при мне порвала крошечную фотографию, которую носила в специальном кармашке под сердцем!
— Деловая… — усмехнулся я.
— Не то слово. А еще упертая: для того, чтобы вот так вырвать из сердца чувства, надо быть о-о-очень волевой личностью!
— И верить брату… — добавил я.
— Она верит. Как бы не больше, чем себе. Ибо он ее не обманул ни разу в жизни. Что радует.
— Согласен. А то, что вы стояли на улице — не очень…
Тут в голосе Ольги зазвенела сталь:
— Я твоя и только твоя! Поэтому не дам окружающим никаких оснований подозревать меня в интересе к кому-либо другому.
— Красотка, че! — подала голос Дайна и ехидно добавила: — Носи на руках. А сейчас приди в себя и поцелуй. Или обними. Ибо такой за ход мысли надо поощрять!
Я послушался. И даже развил предложение, отодвинув сидение до упора назад, пересадив Кольцову к себе на колени и зарывшись носом в ее волосы. Как оказалось, зря:
— А этим вам стоило заняться в гостинице: грызня между главами родов, оставленными в «Гетмане», практически завершилась, и Кондырев, страшно недовольный принятым решением, уже встал из-за стола. К тебе цепляться, конечно же, не станет, но сама твоя задержка после отъезда союзниц может быть истолкована как-нибудь не так.