- Это хорошо, что вы так откровенны, Алов!- сказал Андрей. - Мы чувствуем, нам не все доверяют, хотя и проявляют большой интерес к нашей жизни.
Барон объяснил Алову, что они никакие не "новые мусульмане", что просто не имеют права называться так, они даже, можно сказать, не христианской веры, поскольку не верят в существование бога.
- Как же можно не верить в существование аллаха?- спросил настороженно Алов.- Ведь все зло на земле от безверия.
- Это длинный разговор,- улыбнулся Андрей.- Мы не новые мусульмане, мы... мы, может быть, новые люди. Как и вы. Как бы тебе это объяснить? Твоего деда угнетали, отца тоже, а ты явился на свет и не захотел больше терпеть это. Выходит, ты уже новый человек. Так и мы. Мы не хотим, чтобы нас лишали свободы, чтобы распоряжались нашими судьбами. А когда так думаешь, все равно кто ты - христианин или мусульманин.
- А как вы так быстро выучились нашему языку?
- Ну, не так уж и быстро. Видишь ли, я много скитался по свету и так однажды случилось, что пришлось научиться турецкому языку. А ваши языки похожи. Только у вас мягче. Словно вы не разговариваете, а стихи читаете или поете. Вообще, народ вы очень талантливый.
Польщенный Алов поднялся, прошелся по комнате и остановился у горки книг, лежащих на столе.
- Как много книг!- сказал он, но дотронуться до них не решился.
- Это совсем не много,- улыбнулась Людмила.- Это очень мало.
- А о чем написано в этих книгах?
- Обо всем, Алов. О нашей с тобой жизни, о том, как появилась земля, мы, люди, о добре и зле, обо всем.
- А я вот читать не умею,- вздохнул Алов.- Трудно научиться?
-Совсем нет. Скоро ты сам поймешь и читать будешь не хуже нас.
- Нет уж,- ответил грустно Алов,- не читать нам. Я знаю, что рано или поздно меня ждет пуля.
Он сказал, чтобы Андрей и Людмила были готовы в дорогу, что, видимо, завтра придут его друзья и проводят их до самого Гачага Наби.
- Боюсь, дорога будет для вас неудобной, но потерпите, раз уж решились быть с нами.
Алов попрощался и бесшумно вышел.
- Какой славный парень,- сказала Людмила.
- Парень как парень. Его украшает, что он вкусил немного свободы и сражается за нее. Другого назначения у человека, наверное, и нет!
Он попытался было осторожно обнять Людмилу, но та слегка покачала головой, выскользнула из его рук: "Не время, Андрей, пока не время. Дай мне еще срок!"
Глава тридцать третья
От ушедших в Гёрус третий день не было никаких вестей. Гачаг Наби не находил себе места. Будь он проклят! Как можно было поверить в эти сказки о "новых мусульманах"!? Как он мог дать обмануть себя, он, всегда гордившийся своей мудростью и осторожностью? С каких пор русские бросают все у себя на родине, едут сюда, чтобы обратиться в их веру, да еще воевать против своих же единоверцев. Какое затмение на него нашло, когда он отпустил из отряда своих лучших людей?
Их, верно, уже ждали, забрали тут же, а сейчас пытают. Конечно, ни слова не промолвят их уста, даже если будут живьем резать на куски! Но кому нужны эти бесполезные жертвы! Он тратит силы на пустяки. Он теряет лучших людей из-за мелочей. Эту ли судьбу он ждал, когда поднимал народ. В этом ли его, внушенное аллахом еще в детстве, назначение?
Он же помнит свой первый вещий сон, когда ему явился пророк, грозный ликом и потряс его громовым голосом: "Сын мой, сказал он,- беда надвигается на землю. Сильные обижают слабых. Слезы матерей и детей льются реками. Кровь омывает вашу землю. Пришельцы попирают ваши законы, крадут ваших жен и сестер, они убивают вашу веру, глумятся над вашими обычаями. Я послал тебя в этот мир, чтобы ты огнем и мечом восстановил справедливость и восславил меня своими доблестными подвигами. Встань и иди к народу, и он пойдет за тобой. Убивай сильных и жалей слабых и сирых. Я тебе дам храброе сердце, могучую силу, я тебе дам женщину, равной которой нет в подлунном мире, и я тебе дам коня, с которым не сравнится никакая птица, никакой ветер. Иди, сын мой, в этот мир, и пусть алое зарево справедливой мести охватит его!"
Много воды утекло с тех пор. Аллах дал ему храброе сердце, могучую силу, он дал ему женщину, равной которой нет в этом подлунном мире, он дал ему коня, с которым не может сравниться ни птица, ни горный поток, ни ветер. Аллах дал ему верных друзей. Что он, Гачаг Наби, сделал с этими сокровищами? Храброе сердце его стало нерешительным, могучая сила дремлет у теплого костра, лучший конь в мире стоит на привязи, а лучшая в мире женщина томится в темнице! В дверях возник Мирмамед.
- Наби,- сказал он, - есть слух, что по дороге к Гёрусу идет небольшой отряд казаков, везут продовольствие для русских. Разреши мне взять двадцать человек!
- Нет,- сказал гневно Гачаг Наби.- Нет! С сегодняшнего дня ни одного набега мелкими отрядами и по мелким случаям... Передай приказ: ни одному без моего разрешения из лагеря не выходить. Всех, кто вернется, никуда не выпускать. Когда все соберутся вместе, будет большой военный совет. Я все сказал, ступай.
- Я понял, Наби!- ответил Мирмамед и вышел. В пещере Диликдаша тем временем "бронзовые братья" на .чем свет стоит кляли Алова, его выдумку про "новых мусульман".
- Ни слуха ни духа. Я всегда говорил, что Алов, хоть и храбрый воин, а болтун,- говорил Мехти.
- Действительно, третий день и ничего. Что он там делает, хотелось бы мне знать? Может, слетать мне в Гёрус, на месте поглядеть в чем дело?- спрашивал Вели.
- Сцапают!
Мехти был старше брата на полчаса и поэтому пользовался у младшего непререкаемым авторитетом.
- Мехти, а во что верят христиане?
- В бога!
- Это я знаю! А какой он? Раз он разрешает есть свинину, пить вино, ходить женщинам с непокрытой головой, то какой же, это бог?
- Послушай, отстань,- прикрикнул Мехти, и младший, обидевшись, ушел в темный угол пещеры и принялся чистить уже трижды чищенное с утра ружье.
Мехти, не обращая внимания на детскую обиду брата, стал думать, как поступить дальше. Появляться в Гёрусе, конечно, опасно. Но нужно узнать, что сталось с Аловом, помочь ему, если он попал в беду. И потом, у них есть приказ самого Гачага Наби, и, не выполнив его, лучше не возвращаться. Просидев в неподвижности с час, Мехти поднялся, окликнул брата и сказал, что в любом случае им надо ночью побывать в Гёрусе.
Глава тридцать четвертая
Придя к "оку его величества" с очередными сведениями о поведении "новых мусульман", Алов улучил момент и сказал Карапету, чтобы тот дал знак Мехти, что можно приходить сегодня ночью за русскими. Карапет, обманув под каким-то предлогом капитана Кудейкина, вечером пришел к пещере Диликдаша, но ему сказали, что братья куда-то исчезли.
Мехти и Вели действительно пробрались к окраинам Гёруса, залегли здесь, дожидаясь, пока совсем не стемнеет. К их счастью, луна скоро спряталась за густыми облаками, и их обступила черная мгла. Пора было двигаться в город, но тут выяснилось, что они и .не знают куда идти и что, собственно, делать. Кругом понаставлены русские часовые, где этот дом проклятого армянского купца, неизвестно.
Между братьями началась долгая перебранка. Вели робко, правда, но валил все на Мехти, который договаривался с Аловом сам о месте встречи, но, выходит, так и не договорился.
- Все ты!- сказал Мехти.- Пристаешь с дурацкими расспросами. Ну, что ты привязался к русскому богу? Что он тебе - родственник, что ли, что ты постоянно расспрашиваешь о нем!
- Подожди, Мехти!- вдруг воскликнул Вели.- Кажется, когда вы говорили с Аловом, речь шла о какой-то чинаре на южной дороге.
- Теперь ты будешь спрашивать, что такое чинара, почему она растет, кто ее посадил.
- Нет, поверь мне, брат! Вы говорили о какой-то чинаре. Не поискать ли нам ее?