- Значит, это вы "новые мусульмане"? - спросил Гачаг, по привычке пригладив усы.
- Это не так, - улыбнулась смело в ответ Людмила. - Мы не "новые мусульмане". Мы - христиане.
- Что же тогда привело вас сюда? Если вы не разделяете нашей веры, если вы душой связаны с вашим богом, то почему вам было искать меня?
- Видите ли, - сказал серьезно Андрей, - мы не "новые мусульмане" и не можем ими быть. Мы, может быть, в чем-то новые люди.
- Не понимаю, - сдвинув брови, отозвался Ало и повернулся в сторону Вели и Мехти, но те понимали еще меньше, о чем шла речь. - Не понимаю, что означает новые люди, - продолжал Наби. - У вас какая-то новая вера. В нового бога?
- Почему обязательно бога? - улыбнулся Андрей. - Мы те, кого русский император считает" своими врагами.
- Вас? Врагами? - переспросил Наби. Ему показалось, что русский хвастает.Ну, я ему враг, потому что воюю против его солдат. А вы почему враги? Разве вы не разделяете его веры, не служите ему?
- Если бы служили, то были бы мы сейчас здесь? Да, мы ему враги, потому что стреляли в него.
- В кого? - невольно воскликнул Ало-оглы.
- В императора, - засмеялась Людмила.
- Стреляли, а он жив-здоров, - лукаво сказал Ало.
- Раз на раз не приходится, - грустно сказал Андрей.
- Да вы не расстраивайтесь, - расцвел дружелюбной улыбкой Наби. - Мне говорил землемер Василий о том, что стреляли в императора. Но я не думал, что это вы.
- Василий?-задумчиво произнес Андрей.-Василий... Нет, его мы, пожалуй, не знаем. Не помню, во всяком случае.
- А кого вы знаете, кто знает нас? - спросил Наби неожиданно, посмотрев прямо в глаза Андрею.
Людмила переглянулась с Андреем и достала из чемодана портрет Хаджар. Сердце Наби забилось.
- Где вы видели ее, где? - спросил он взволнованно.
- К сожалению, только на портрете! И знаем ее пока только как "кавказскую орлицу"!
- А как по-вашему, - заговорил тихо ало-оглы, скорее всего сам для себя,не преувеличена ли ее храбрость в народе? Не приукрашена ли она?
- Художник,- ответила так же тихо Людмила,- и изобразил великую женщину. Столько же прекрасную внешностью, сколько великую своим служением идее свободы.
- Да, это так. Это так, - вскочил на ноги Наби и взволнованно сделал несколько шагов в сторону; затем, вернувшись, он снова сел и заговорил уже спокойно,- да, это так. Но это так, не только потому, что наша Хаджар сама по себе храбрая и великодушная женщина. Прекрасная женщина. Потому что храбр, великодушен и прекрасен наш народ. У народа орлиные крылья и орлиное сердце. И женщина, его представляющая, должна быть орлицей!.. А вы знаете, кто написал ее портрет?
- Не знать близких друзей, это же невозможно! - засмеялся Андрей.- Это все равно, как не знать себя.
- Вы хотите сказать...
- Мы хотим сказать, что люди, написавшие портрет "кавказской орлицы", -г наши друзья!
- Тамара и Гогия?!
- Тамара и Гогия!
Как ни нравились пришельцы Гачагу Наби, как искренне себя они ни вели, Ало-оглы насторожился: почему они друзья, где могли
видеться?
- Значит, вы их хорошо знаете? - после недолгого молчания
спросил он.
- Да! - с некоторой досадой ответила Людмила, и эта досада
не ускользнула от Ало-оглы.
- И где они сейчас? - не удержался он от нового вопроса. - У себя в Грузии, в Тифлисе?
- Они сейчас в Зангезуре. Они сейчас здесь, в твоем отряде.
- В моем отряде?
- Ну, не совсем в твоем, - уклончиво сказал Андрей, и неожиданно улыбнулся открытой обезоруживающей улыбкой. Улыбка покорила сурового Наби. Он хотел что-то сказать, но вдруг неожиданно для самого себя громко рассмеялся. Вместе с ним рассмеялись все остальные.
Так у повстанцев появились новые бойцы, принятые самим Гачагом Наби.
Глава сороковая
Княгиня Клавдия Петровна в своих речах была столь убедительна, что даже ее потрясенный бурными событиями супруг не мог этого не заметить. Ах, до чего вовремя она умела прийти на
помощь!
Генерал-губернатор в тяжелую минуту готов был бы ухватиться даже за соломинку, чтобы передохнуть и опомниться. А если "соломинка" столь обворожительна и прекрасна... Тут уж сам бог велел! Что за женщина! Можно сказать, ангел во плоти. Нет, более того, ангел-хранитель, спускающийся с небес в тот самый момент, когда он более всего нужен.
Ласковый голос жены, а, может, легкое прикосновение ее нежных, мягких ручек помогли губернатору обрести - если не душевный покой - то, во всяком случае, ощущение тихой пристани, где можно переждать самый высокий, девятый вал. А там, бог даст, снова в бурное море!
Пелена спала с глаз бравого старого вояки, дыхание его успокоилось. Глядишь - и он уже в состоянии будет ступить на омываемое пенным потоком скользкое бревно, которое легло единственным мостком через бурную реку сомнений и страхов.
Он вздохнул глубоко и попытался сделать первый шаг... Однако замешкался на миг - и взгляд его вновь померк, а сознание помутилось от внезапного головокружения - очень уж ненадежным и сомнительным показался ему предстоящий путь. Похоже, что течение готово завертеть его, поглотить и увлечь за собой в неведомую пучину...
Почувствовав его сомнения, княгиня усилила свой натиск.
- Итак, генерал, вы должны срочно принять уездного начальника Белобородова.
- Да? Ну, вот тебе! Как будто и не было у нас разговора, в котором, кажется, сказано было все, чего требовал случай.
- Да, генерал, вы сами это сказали, и я охотно поддержала вас в этом разумном решении.
- Я сказал? Впрочем, конечно, конечно...
- И, надо сказать, что с точки зрения высокой политики этот шаг заслуживает всяческого одобрения...
Генерал-губернатор, польщенный тонкой похвалой, с довольным видом расправил усы. Как будто и не он размышлял о том, как мало шансов, что эта проклятая поездка в Зангезур хоть на вершок, но приблизит его к цели.
- Бог всемогущий и всевидящий не оставит нас и поможет нам во всех начинаниях, - истово перекрестилась княгиня, склонив голову перед образом в серебряной ризе, мрачно темневшим в углу.
Губернатор настолько приободрился, что даже позволил себе пошутить:
- Бог-то бог, княгиня... А платок-то вы носите мусульманский! Не грех ли это? А вдруг теперь всевышний решит, что вы позабыли Спасителя и теперь поклоняетесь мусульманскому Аллаху и его пророкам?
Глаза Клавдии Петровны сверкнули.
- Не извольте беспокоиться, сударь. Благое дело любому богу угодно. Равно, как и горячая молитва.
- О чем же ты так горячо молишься, душенька? - спросил ее супруг игриво, не желая поддерживать взятого ею высокого штиля. Однако сбить княгиню с избранного ею пути было отнюдь не просто.
- Молюсь, чтобы восторжествовал дух добра и сгинула нечистая сила! Молюсь, чтобы была нам дарована удача во всех наших делах и начинаниях! Молюсь, чтобы...