Спасибо капитану Александеру. Вымуштровал Темку, теперь он и мгновения лишнего не истратит на перезарядку пистолета. Еще один готов! В сторону, к другому оконцу. Ах ты, дерьмо шакалье, только ранил. Пригнуться, быстрый взгляд в сторону. Митька стоит в простенке, повернул голову и смотрит во двор. С начала боя друг не разжал губ, не сказал ни слова. Не отвлекаться! Это – потом.
Еще один есть! Что, думали так легко возьмете королевского порученца? Вот вам! Выстрел в ответ, отшатнуться. Тонкое ржание, какой-то жеребячий вскрик. Дега!!! Темка рванулся к окну, и если бы не Митька – подставился бы пуле. Успел, перехватил и притиснул к стене. Тоненькое ржание рвало душу. Темка крутанулся, выдираясь из рук, но Митька только сильнее вжимал в бревна. Снова тот самый жеребячий вскрик – как ножом полоснул. И тишина… комната расплылась перед глазами, Темка торопливо сморгнул слезу. Не время.
– Отпусти.
Митька разжал руки. Темка выглянул в окно. Гады, они же специально так выманивали, отвлекали! Теперь лезут во двор, как тараканы в кормушку. Вот вам! Получайте! Еще! За Дегу, сволочи! Какой-то сумасшедший появился в калитке, прет к дому, пистолет в опущенной руке держит. В горячке боя Темка легко поймал на мушку знакомое лицо… Знакомое? Палец на курке ослаб. Это шел князь Дин.
Оглушающая тишина залила двор. Медленно, точно под водой, Темка повернулся к другу. Белое, окаменевшее лицо. И неожиданно темные веснушки – как въевшиеся в кожу крупинки пороха. Пистолет стал непомерно тяжелым, потянул руку вниз.
Митька повернулся, глянул на Темку. Полметра между ними, глаза в глаза. Оглушающий молчаливый крик: «Не надо!!! Не стреляй!!!»
Плен для королевского порученца – долгая пытка. Умелые палачи не дадут умереть быстро.
Князь Дин – мятежник. Враг. Правая рука князя Кроха.
Но эти веснушки, темные, как порох! Митька молчит; глаза – как тогда, когда Герман достал раскаленный нож. Бьется неслышный крик: не надо!!!
Темка снова поднял руку. Пляшет на мушке пуговица на зеленом мундире. Тверже руку! Чуть выше, туда, где вышит герб. Точно такой же, как на Митькином ноже. Рука не дрожит, палец плавно лег на курок. Как медленно идет князь, словно двор наполнен густой вязкой массой. Митькиного дыхания не слышно. Не поворачиваться.
Ну же, Митька…
Промахнуться в упор почти невозможно. Пуля войдет точно между орлиных крыльев. Не поворачиваться! Темка понял: тянет время. Ждет – Митькиного крика, удара в плечо. Но друг молчит.
Не поворачиваться. Но так – нельзя! Да, в плену – страшная смерть, но это же Митькин отец!
Темка отшатнулся к стене. Вскинул руку, ствол пистолета больно ударил в висок. Зажмурился – не видеть Митькиных пороховых веснушек, не слышать молчаливый крик. Твердость курка под пальцем…
Грохот – Темка распахнул глаза. Дверь ударила в стену, сотрясая избушку, тряхнуло прижавшегося к стене княжича. Выстрел! Обожгло плечо, Темка чуть не выронил пистолет. Князь Дин рванулся через комнату, отшвырнув с пути сына – как только Митька оказался у порога? Темка со всхлипом втянул воздух, снова бросил к виску пульсирующую болью руку. Очень близко мелькнуло лицо князя; ударило по локтю, и палец нажал на курок. Вспышка!
Пистолет со стуком упал на пол. Темка чуть не ткнулся в него носом, не устояв на ногах. От дикой боли хотелось взвыть – с такой силой завернул князь раненую руку. Потекло по виску теплое. Не успел: пулей только оцарапало кожу. Пистолет расплылся перед глазами, качнулся пол – и в этот момент перехватили за плечи, усадили на лавку. Шустрые руки быстро обыскали, отцепили шпагу, вытащили ножи.
Темка зажал рану ладонью. Кажется, просто задело мякоть. Рукав быстро набухал кровью, потекло липкое и теплое между пальцами. Как все глупо вышло. Княжич обвел глазами комнату, полную людей в мундирах с белыми галунами. Митька стоял в шаге от двери, и эти шакальи веснушки все так же казались неестественно темными.
Во рту скопилась горечь. Темка удержался, не сплюнул. Сказал:
– А у тебя умный отец.
Митька дернулся, но промолчал, плотнее стиснул губы.
Громко присвистнул солдат, один из тех, кто обыскивал.
– Князь, – на стол лег нож с гербом Орла.
– Где твой? – повернулся князь к Митьке.
– У меня.
– Дай.
Друг помедлил, но все-таки отстегнул знакомые ножны. Князь ухватил оба ножа, сжал в широкой ладони.
Темку дернули за плечо, понуждая встать. Митька шагнул вперед:
– Нужно перевязать.
Князь Дин одарил сына тяжелым взглядом:
– Иди за мной. – Потом оглянулся на солдата: – Перевяжи.
Темка проводил друга взглядом. Митька вышел, так ровно держа спину, словно в нее могли выстрелить. Дерьмо шакалье! А ведь он теперь – дезертир! Куда ни кинь – везде трясина. Впрочем, если Митька соврет, то от Темки правду не узнают. Только не будет он врать.
Рукав вспороли ножом, Темка скосил глаза на рану. Ерунда. Кровь остановить – и все нормально. Заныли зубы: плен для королевского порученца… Голову и вовсе перевязывать не стали, лишь промокнули царапину.
Выкрутили руки, стянули запястья веревкой. Кто-то накинул на плечи мундир.
– Пошел, – толкнули в спину.
Солнце ударило в лицо, заставило прикрыть глаза. Ни князя, ни Митьки во дворе уже не было. Темка прикусил изнутри щеку, стараясь не заплакать: Дега мертво смотрела на хозяина. Поторопили тычком. Княжич сказал хрипло:
– Пустите. Проститься, – пошел, не дожидаясь ответа. Какой бы ни был враг, уж это-то запретить не смогут.
Со связанными за спиной руками неловко опустился на колени. Даже не погладить. Дега, умница, золотая ты моя! Не выдержал, наклонился и ткнулся лицом в бок. Еще не остывший теплый бок, пахнущий травой и потом. Сволочи! Матерь-заступница, ну как же так?! Не в бою, не шальной пулей – а просто чтобы выманить. Росс-покровитель, как ты терпишь такое?! Дега моя!.. Прощай. Пусть проводит тебя Олень-покровитель на небесные луга.
Постарался встать одним рывком, не ворочаться же на коленях рядом с мертвой лошадью. Солдаты смотрели настороженно, даже на связанного. Сержант, сидевший верхом, крутил в руках длинную веревку. Неужели заставят бежать за конем? Нет, просто завязали на поясе, прежде чем усадить в седло.
Королевский порученец – ценная добыча, не стоит ее калечить. Во всяком случае, пока не приступит к делу палач.
Глава 13
Выросла справа Орлиная гора, екнуло у Темки сердце. А минут через пятнадцать заколотилось со страшной силой: едут к Торнхэлу.
Тропка вывела на знакомую дорогу, сколько раз княжич пролетал ее на Деге! Сейчас же Темка с разгорающимся гневом смотрел на мелькавшие по обочине черные, обугленные деревья. На одном висел труп крестьянина, каштановую бороду раздувал ветер. Вот и поворот к деревне. Запершило в горле, когда увидел обгоревшие остовы домов. Никого не пощадили. Мертвая тут теперь земля. Словно по огромному кладбищу едут.
Темка чуть опустил голову, когда показались замковые стены. Спрятал глаза от конвоиров. И тут же злость на себя ударила пулей: шакал сопливый! Если уж выпало в собственный замок пленным ехать, то подними голову. Темка выпрямился. Мундир не слетел с плеч во время скачки, и вышитый серебряными нитями Олень поблескивал на солнце. Смотрите! Пусть сейчас поднят на башне штандарт Динов – истинный герб Торнхэла другой. Орел – знакомый по оружейному клейму до самого малого пера на крыльях – показался Темке ненавистным.
Вот и вернулся княжич Торн домой. Почти три года прошло, как уехал в Турлин принять из рук короля меч.
Потянуло тяжелым запахом. Темка повернул голову: в стороне от дороги копали яму. Рядом стояла телега, прикрытая рогожей; тех же, кто был убит на стенах, просто сволокли в одну кучу. Почти на краю ямы лежал ничком парень в старой домотканой рубахе, комья земли сыпались ему на спину. Княжич сжал кулаки: не узнать огненно-рыжий Колькин затылок невозможно. «Вот тебе и „Осада“, – вспомнилась игра. – Вот тебя в ней и победили».