Эту историю Джон множество раз слышал от нищих по всему городу. Иногда они даже говорили правду. Многие из них потратили все во время долгого путешествия в Иерусалим и теперь не имели возможности вернуться домой. Но еще больше пилигримов не хотели возвращаться. Некоторые бежали после совершенных преступлений или от нежеланной семьи. Другим нравились простые обычаи Востока. Были и такие, кто полюбил местную выпивку, азартные игры и женщин, или все вместе. Джону хватило одного взгляда на старика, чтобы понять, что он все полученные деньги тратит на выпивку. Тем не менее он бросил ему медяк.
И зашагал на юг, потом свернул налево, на улицу Давида, которая круто уходила вверх, стал подниматься по многочисленным ступенькам, потом миновал ряд лавок у южной стены комплекса госпитальеров.
– Освященное масло, добрый господин? – обратился к Джону по-французски один из торговцев, ошибочно приняв его за пилигрима. Он протянул ему свинцовую флягу, украшенную изображением святых с одной стороны и Гроба Господня с другой. – Оно принесет вам удачу. Нет? Быть может, подвеску с мощами? В ней обломок настоящего креста! Или пилигрим хочет получить эмблему, удостоверяющую, что он побывал в священном городе?
Джон продолжал молча идти дальше, и торговец переключился на следующего прохожего.
Джон миновал лавки и оказался на площади, где пересекались улицы Давида и Сиона – здесь он остановился. Слева, за весами сидели менялы, окруженные впечатляюще вооруженными людьми. Несколько пилигримов меняли свои дукаты, ливры, силиквы[14], иперперы[15] и оболы на византины и денье, имевшие хождение в королевстве. Напротив, в южной части площади, собрались чернорабочие, которые надеялись, что их наймут для каких-то мелких работ. Впереди возвышался Купол Скалы, сверкавший золотом в лучах утреннего солнца. Джон всякий раз не мог сдержать улыбки, когда видел купол. Священники говорили пилигримам, что это был Храм Господень еще во времена Христа, но отец Вильгельм признался, что храм новый и его построили сарацины полтысячелетия назад.
Размышления Джона прервало голодное урчание желудка. Он пошел на север по улице Лекарственных трав, узкому проходу в сводчатой кладке, где продавали приправы и свежие фрукты. Пилигримы, которые провели ночь на каменных скамьях между лавочками, только начали просыпаться. Слуги местных христиан поспешно переходили от одного прилавка к другому, чтобы купить продукты для своих хозяев. Тут и там попадались священники в сутанах и рыцари в доспехах. Джон пробирался сквозь толпу к прилавку, где христианин с оливковой кожей выставлял на продажу корзины с фигами, яблоками и манго.
– Ас-саляму алейкум, Тив, – сказал Джон на арабском.
Продавец улыбнулся, показав желтые зубы.
– Ва-алейкум ас-салям, Джон. Что я могу для тебя сделать?
– Манго выглядят очень неплохо.
– Лучшие в Иерусалиме. Всего два фельса.
Джон отдал медные монетки и, взяв манго из корзины, откусил кусочек золотого сочного плода и удовлетворенно кивнул, когда сок потек по его подбородку.
– Рассчитываешь, что у тебя будет много покупателей? – спросил Джон, указывая на переполненные корзины.
– Через четыре дня будет праздник освобождения Иерусалима от франкских псов. – Тив сплюнул в сторону, выставляя на стол еще одну корзину с фруктами. – Такие празднества всегда собирают толпу – да помочится на них Бог.
– Я желаю тебе получить хорошую прибыль.
Джон зашагал дальше, на ходу доедая манго. Он прошел перекрытую улицу и направился дальше, через площадь, заполненную кудахтавшими курами, перья которых ерошил утренний ветерок. Ноздри Джона наполнил сильный запах рыбы, когда он оказался на рыбном рынке, в тени церкви Гроба Господня. Он проталкивался сквозь толпу, когда заметил темноволосую женщину, стоявшую у прилавка впереди. Сзади, с длинными волосами до самого пояса, она походила на Зимат. Она была в облегающем халате и никабе – вуали, закрывавшей все лицо, кроме глаз. Джон увидел ее руки, когда она передавала торговцу деньги – золотистого цвета песков Дамаска, как у Зимат. Джон почувствовал, как сердце отчаянно забилось у него в груди. Потом женщина повернулась, и их глаза встретились. Это была не Зимат. Женщина опустила взгляд и ушла.
Джон выругал себя за глупость и зашагал дальше. Конечно, это была не Зимат. Сарацинок никогда не пускали в город. Да и как она могла здесь оказаться? Зимат даже не знала, что он жив. «Интересно, где она сейчас, – подумал Джон, – вышла ли снова замуж?» Но он заставил себя выбросить предательские мысли из головы. Это не имело значения. Сегодня утром он станет священником.