Рядом послышались чьи-то шаги. Подошел Тымко с палкой в руках, облокотился о воз около Петра. В стороне жевали жвачку волы, шелестел ветер в бурьянах. Ночь была черная, гнетущая. Лишь далеко вверху, словно маленькие огоньки, мерцали звезды.
ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Медали и кресты Петра лежали в жестяной коробочке на деревянной полке. Раньше он ежегодно перед каждым праздником начищал их до блеска, вытирал суконной тряпкой, а теперь словно о них забыл. Нужда, заботы все больше и больше наседали на него, гнули к земле. Теперь, когда рядом была старость, часто напоминали о себе севастопольские раны. Вечерами Наталка грела Петру то бок, то ноги. Немного утихнет боль, выйдет Петр на улицу, а потом снова на палку опирается, снова ковыляет…
Тяжелое и неспокойное время. Будто и панщина уже забылась, словно ее и не было, а на самом деле наступила новая панщина, хитрее старой. Когда-то Махлай нагайкой выгонял работать на пана, а теперь люди сами идут, снимают перед панским управляющим шапку и просят, чтобы разрешил им эту панщину отработать. А не пойдешь — пропадешь с голоду. Вот какое наступило время.
В селе безземелье душит крестьян. Земля-то есть, но у кого? У пана да у нескольких сельских богатеев-шкуродеров. Некоторые покидают Ометинцы, выезжают на заработки в Винницу, Тульчин, Одессу и даже Киев…
Петр тоже подался бы странствовать, может, какой грош и заработал бы где-нибудь, хоть немного бы этих податей оплатил. Но как пойдешь? Силы уже не те…
Ежедневно сотские да старосты, как псы, гавкают под окнами: неси, давай, а то… Что — а то? Что вы возьмете у Петра? Старого Бровка потянете с привязи? Или, может, кресты да медали на подати заберете? Когда-то волостное начальство с уважением смотрело на эти награды, а теперь… В прошлом году нацепил на пасху их, а старшина увидел и закричал:
— Снимай эти побрякушки! О войне уже все забыли, а после того царя, от какого медали, уже третий царствует во славу господню…
А Петр не вытерпел, ибо не покинула его на старости лет матросская запальчивость, гордость:
— Кресты эти за то, что я русскую землю от врага защищал… За храбрость! А царский род был один — один и есть… Не болтай лишнего, старшина, а то за такие слова…
— Ну, ну, замолчи! — погрозил тот пальцем. — Я теперь больше царю служу, чем ты ему служил…
Как-то приехал из Винницы племянник Тымка Голоты Антон. Он в кузнице у горна работает. Интересно же, лихо его матери, рассказывал… Говорит, приходил к ним один человек, в очках, в чистой одежде, с виду будто и пан, а сам вел разговоры против панов: как рабочий люд живет и как он должен жить. И, упаси бог, не скажите только нигде — против царя говорил!..
Против панов — это правда, пусть бы все они треснули за один раз. Рабочий люд, мужик дожил до того, что хоть торбу через плечи да иди по свету… Оно все так… Но против царя? Против царя-батюшки? Это что-то не то. Что-то не туда, видно, гнет тот в очках. Петр так и сказал тогда Антону.
— Ге, — усмехнулся он. — Ты в царя веришь, как мой дед в бога… Царь тоже пан, только в тысячу раз больший, чем все другие…
Тяжело разобраться в этом уже старому Петру. Да и некогда… Сразу после возвращения в Ометинцы прицепилась к нему нищета, никак не отгонит ее. Сначала по чужим хатам скитался, а как женился, то перешел в хату, доставшуюся от покойного тестя. То и дело приходилось подпирать палками, а то бы упала. Много труда положил, чтобы хоть какой-то кусок черного хлеба был на столе. А потом уже и сын вырос, женил его…
Прядет, бывало, Наталка вечером кудель, а Петр в это время что-то мастерит на скамейке.
— Сколько ты воевал того турка или какого-то там чужинца, кровь свою проливал за царя, крестов вон сколько за это имеешь, а живем как нищие… — заводит один и тот же разговор жена. — Разве же царь не может подумать о тех, что…
— Замолчи, Наталья! — стучит молотком по скамейке Петр. — Не твоего это ума дело! Царь царем, а русская земля — землею.
— Много ты завоевал себе той земли: на кладбище три аршина…
Клонит седую голову в тяжелых думах Петр Кошка, бесстрашный герой севастопольских бастионов, георгиевский кавалер… Что же делать? Куда кинуться, чтобы как-то избавиться от нищеты? А что, если к самому царю-батюшке податься? Явиться пред его светлые очи со всеми наградами? Царь все может — на то он и царь…