Но Петр решительно подошел к воротам с полосатым шлагбаумом, и стоявшие караульные, увидев на груди Петра кресты и медали, даже взяли с перепугу ружьями «на караул» и пропустили его в полк. За ним вошли Олекса и высокий солдат.
— Вот полковник… Возле манежа… — сказал шепотом высокий и заспешил прочь.
Петр и сам не знал толком, зачем идет к тому полковнику, что будет ему говорить, о чем просить. А может, вскипев, схватит душегуба за петлицы? Матрос шел не сам — его вела сила гнева и возмущения, вспыхнувшая в сердце.
В глубине полкового двора стоял стройный красавец конь, весь белый, будто вылитый из сахара. Его держали за уздечку двое солдат, а третий придерживал стремя. Возле коня стоял грузный начальник. Он поднял к подставленному стремени левую ногу, блеснул на солнце начищенный сапог, вспыхнули на плечах золотые эполеты — начальник вмиг очутился в седле. Встрепенулся, заиграл под ним конь. «А-а, это он и есть полковник», — догадался Петр и зашагал быстрее, но вдруг напротив словно из-под земли вырос широкоплечий круглолицый фельдфебель.
Он смерил Петра взглядом бывалого служаки и крикнул:
— А ну стой! Ты… куда?
Петр остановился.
— Тебе что? — со злостью сверкнул он глазами на фельдфебеля. — На полковника вашего хочу посмотреть… Спросить, почему солдат голодом морите?
— Ты тут откуда такой взялся? — протянул к нему руку фельдфебель, но матрос резко отбросил ее.
— Не видишь откуда! — повел вперед левым плечом Кошка, и на груди зазвякали награды. — Из Севастополя!
В этот миг подъехал полковник.
— Что за шум? — гаркнул он, озверело взглянув сверху.
Фельдфебель мгновенно вытянулся, превратившись в столб, отрапортовал:
— Ваше высокоблагородие, какой-то приблуда пробрался в полк и бунтует.
— Что-а-а?! — заревел полковник. — Арестов-а-ать! — И ударил нагайкой коня. Конь взвился на дыбы.
— Меня арестовать?! — подступил Петр. — А царские награды? — снова тряхнул плечом, заблестели медали. — За то, что Севастополь защищал? А моих товарищей, севастопольских героев, с голоду в могилу гоните?
На шум спешил полковой караул. Впереди, придерживая саблю, бежал длинноногий поручик.
— Взять его! — издалека скомандовал полковник караульным солдатам, и те уже на ходу наставили штыки.
Поручик козырнул полковнику, посмотрел на Петра и не то смущенно, не то удивленно произнес:
— Да это севастопольский матрос… Герой обороны. Кошка, кажется… Я его там встречал…
Полковник, все еще взбешенный, рвал жеребцу удилами рот, а после слов поручика надменно произнес:
— Счастье твое, что их благородие поручик узнал тебя… И что кресты на тебе… А то я бы под военно-полевой суд… Караул! — крикнул он. — Вышвырните его на улицу, мерзавца! — И, ударив шпорами коня, понесся вскачь.
Фельдфебель, придя в себя, крикнул:
— Прочь! В штыки его! — И пять штыков мгновенно были наставлены на матроса.
— Болваны вы! — крикнул Петр, обращаясь к солдатам. — Не знаете, на чью грудь эти штыки наставлять. — Он повернулся и зашагал назад к воротам. За ним по пятам следовал караул. Поодаль Петр увидел Олексу, его обеспокоенное лицо. Сорвав с головы бескозырку, махнул на прощание товарищу.
— Стой! — скомандовал караульным фельдфебель у самых ворот, и все пять солдат словно окаменели.
За воротами фельдфебель крикнул Петру:
— Чеши отсюда, пока цел! Подумаешь, кресты у него! Смотри, как бы еще одного не заработал — деревянного!
Побледнел Петр. Быстро повернулся к наглому служаке, в одно мгновение изо всей силы схватил его за грудь. Затрещали крючки на фельдфебельском мундире, посыпались на песок блестящие пуговицы. Притянув к себе покрасневшее и перепуганное лицо фельдфебеля, Петр со злостью плюнул ему прямо в переносицу, а потом изо всей силы швырнул на солдат, стоявших с наставленными штыками. Фельдфебель полетел прямо под ноги ошеломленному караулу. Падая, оставил на одном из штыков свою фуражку, и она закачалась, насаженная на стальное жало.
Кто-то из постовых у ворот не выдержал, прыснул со смеху.
— Не бойтесь, братцы, этого чучела, — поправил на себе одежду Петр. — Мы с вами еще не так будем смеяться! Ей-богу, еще посмеемся! — сказал он громко и, натянув плотнее бескозырку, пошел от полковых ворот, едва сдерживая злобу.
В РОДНОМ СЕЛЕ