«Куна согоби, куна яна вакара… Огонь сердца, огонь неба».
Индейцы высоко ценили мужество. И на чиппева произвело впечатление презрение к смерти, проявленное молодым человеком. Правда, их лица, точно выбитые из камня, не выражали никаких чувств, однако никто не выпустил стрелы, не нажал на курок. Спустя некоторое время кто-то из чиппева сказал:
— Смеется над нами этот недевейсив! 22
— Коварный Аб-боин — уг! Ах'мик 23, твой юный сын погиб от рук недевейсивов, — добавил другой. — Отомсти за его смерть. Сними скальп 24, как это часто делают Малые Змеи, а мы, по их обычаю, отрежем ему руки и ноги.
За долгие годы вражды вахпекуты-дакоты и чиппева изучили многие обычаи и выражения друг друга. Техаванка понял зловещий смысл слов, сказанных на алгонкинском наречии. Но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он продолжал петь песню смерти и смело глядел на чиппева по имени Ах'мик, одолжившего ему нож во время драматической схватки с медведем.
Ах'мик тем временем освободился от карплов и, медленно подойдя к Техаванке, принялся холодно разглядывать его. Он почти касался ногами обнаженного тела пленника.
У внешне спокойного Техаванки нервы были напряжены до предела. Сможет ли он без слова жалобы вынести пытки? Чиппева, жаждущий мести за своего сына, наверняка захочет снять скальп до нанесения смертельного удара. Погибнуть без борьбы было бы позором. Правая рука Техаванки сильно сжала рукоятку ножа. Он решил нанести удар, когда враг наклонится над ним. Неважно, что будет потом.
Ах'мик продолжал внимательно разглядывать юношу. Отгадал ли чиппева его намерения? Может, он заметил блеск стали в ту минуту, когда Техаванка схватился за нож? Легкая гримаса появилась на губах победителя. Он быстро наклонился над лежащим, потом резко отпрянул, избегая удара. Прежде чем Техаванка успел ударить во второй раз, Ах'мик жилистой ладонью схватил его руку у кисти. И вскоре пленник выронил нож. Не освобождая руки противника, Ах'мик присел, одним коленом нажав на его левую руку, « — другим надавив на грудь, и потянулся за ножом, который лежал рядом. Над юношей взметнулось широкое острие. На стальном клинке играли солнечные лучи.
Лицо Техаванки стало серым. Он больше не мог защищаться. Сильный удар медвежьей лапы полностью лишил его сил. Во рту появилась кровь. Руки и ноги стали тяжелыми, как те вековые дубы, у которых он лежал, пораженный бессилием. Сквозь кровавый туман юноша видел лицо чиппева. Должно быть, это был славный воин. На голове чиппева носил тянущееся от лба к шее высокое оперение, в котором было перо дикого индюка, украшенное красной тряпочкой. Техаванка знал, что такие символы носили воины чиппева, отличавшиеся особой отвагой. Гаснущим взором он смотрел на поднятое над его головой сверкающее острие и срывающимся голосом пытался петь песню смерти:
«Куна… согоби, куна яна…»
Кроны деревьев завертелись, опускаясь все ниже. Потом он начал погружаться в непроницаемую черноту. Песня оборвалась на полуслове. Техаванка потерял сознание.
Ах'мик медленно опустил нож и взглянул на товарищей, которые напряженно следили за ним. Как быть с побежденным противником? Ах'мик имел право на месть. Его сын пал на поле битвы с вахпекутами.
Индеец был в нерешительности. Еще недавно он одолжил оружие находившемуся в опасности врагу. Потом голыми руками забрал оружие, когда тот пытался убить его. Бескорыстная помощь высоко ценилась среди индейцев. В данном же случае спасенным был враг чиппева. Лишение противника оружия и победа голыми руками приносили больше славы, чем умерщвление и снятие скальпа. Впрочем, и это тоже может быть оценено по-разному. Ведь противник лежал на земле, придавленный медведем. Он был ограничен в возможностях оказать сопротивление. Что скажет на это совет старейшин?.. Можно было бы последовать совету товарищей и отомстить за сына. Он мог бы убить вахпекута и снять скальп, следуя обычаям дакотов, или взять с собой в качестве трофея голову, как это иногда делают алгонкины 25.
Ах'мик еще раз внимательно осмотрел врага.
«Мало он еще прожил зим, это почти мальчик, — подумал он. — Мой сын был старше».
При воспоминании о сыне глаза чиппева смягчились. Только теперь он заметил, как исхудал молодой вахпекут. Из стиснутых губ юноши текла кровь.
Ах'мик решительно спрятал нож в кожаные ножны и, повернувшись к товарищам, сказал:
— Этот вахпекут очень голоден. Миш'ва вак 26, проверь, не сломал ли ему нах'хак 27 костей. У него кровь на губах.
Три чиппева сразу же бросили оружие, чтобы вытащить юношу из-под тела медведя. Вскоре он уже лежал на кожаной накидке, которую нашли неподалеку. Миш'ва вак начал осматривать Техаванку.
Миш'ва вак не был шаманом, но имел кое-какой опыт лечения травм, полученных естественным путем. Он сосредоточенно мял ладонями грудь юноши, нажимая все сильнее. И, не увидев ответной реакции на лице охотника, сделал заключение:
— Кости, кажется, целы. Правда, дух покинул его тело, но скоро он вернется.
— Этот вахпекут слишком близко подошел к нашим землям, — заметил один из чиппева. — Только ли голод привел его сюда?
— Подождем вестовых, — ответил Ах'мик, осматривая лес.
Когда чиппева начали окружать охотника, он отправил нескольких человек на разведку, опасаясь засады. Чужой и одинокий охотник мог быть кем-то вроде головной заставы большого отряда противника.
А Миш'ва вак тем временем натирал снегом по-прежнему находящегося без сознания Техаванку. Из его губ не переставала сочиться кровь.
— Что будем делать с ним? — спросил Миш'ва вак. — Он не сможет идти сам, кровь не останавливается.
— Это мой пленник, — ответил Ах'мик. — Он молод, смел… Если он согласится остаться с нами, я мог бы признать его своим сыном.
Чиппева сделали вид, что не расслышали слов вожака. Они сохраняли внешнюю невозмутимость, потому что любопытство к чужой личной жизни считалось у индейцев проявлением неделикатности. Все знали — Ах'мик не мог примириться с утратой сына, а обычай принимать чужаков в свое племя был широко распространен среди индейцев. Раз Ах'мик желал усыновить пленника, это его дело. Никто не сказал ни слова, лишь один или два воина взглянули на лежавшего без сознания Техаванку, будто только теперь желая хорошенько присмотреться к нему.
Вскоре вернулись разведчики. Их сообщение успокаивало. Молодой пленник спрятался от близзарда в стволе дерева. Все говорило о том, что он был один.
IV. В ПЛЕНУ У ЧИППЕВА
Успокоенные сообщением разведчиков, чиппева решили устроить привал. Предстояло разделать медведя и привести в чувство взятого в плен вахпекута. Надо было дать ему возможность отдохнуть, а потом накормить, чтобы, он смог идти сам.
Сразу же началось устройство шалаша. Поблизости росли четыре молодых деревца. Индейцы разгребли между ними снег, затем пригнули их верхушки и связали березовым лыком, создавая таким образом естественный каркас сооружения. Ветки и кора послужили покрытием для шалаша, в котором было оставлено отверстие для выхода дыма от костра.
Пока чиппева занимались устройством шалаша, Миш'ва вак продолжал лечить пленника. Ах'мик подозвал двух индейцев. Они подошли к медведю и принялись с суеверным почтением разглядывать его: индейцы верили, что добрые духи часто вселяются в медведей.
Ах'мик присел у огромного кудлатого лба зверя и начал тихо говорить, будто обращаясь к близкому родственнику:
— Прости, мать моей матери, что смотрим на тебя в такую скорбную минуту. Мы нарушили твой зимний сон, потревожили и начали охоту за тобой. Суровая зима прогнала зверя из наших мест, у нас мало пищи, и мы голодны. Сейчас, благодаря тебе, наши старики, женщины и дети будут сыты многие вечера. Твои сильные клыки и когти украсят голову молодого вахпекута. Не гневайся на него, он отважный мальчик! Не держи обиды и на нас, потому что, хотя мы и выследили тебя, смертельный удар нанесен не нами. Это сделал вахпекут, принадлежащий к племени врагов.
22
Надевейсив — маленькая змея. Это алгонкинское название дакотов, что в широком понимании означает «враги». Французские колонисты переиначили это трудное для выговора слово на «надевейсиу». Так возникло популярное среди белых название «сиу». Чиппева называли дакотов также «аб-боин-уг» («поджариватели») из-за их обычая пытать пленных. По той же самой причине индейцы юта называли их «рукорубами», а кроу, апачи, каддо и команчи — «убийцами» и «горлорезами». На известном языке знаков слово «дакота» выражалось движением ладони, будто перерезывающей горло. Сами дакоты называли себя «дакота», что означало «союзник». На диалекте санти дакотов это название произносилось как «дакота», джанктон дакотов — «накота», а тетон дакотов — «лакота».
25
Снятие скальпа — это остаток когда-то широко распространенного на земле обычая добывать военный трофей в виде головы. Считалось, что голова была обиталищем человеческой души, содержавшей магические силы, как при жизни человека, так и после его смерти. Эти силы воин, добывший скальп, мог использовать для блага своего племени или рода. Кроме культово-магического значения, скальп у некоторых народов служил доказательством мужества и отваги. Одни племена Северной Америки культивировали обычай добывать трофей в виде человеческой головы, другие — скальпа. Но очень много индейских племен не практиковало ни того, ни другого. Они даже не знали этого обычая. Сперва скальпы снимали только индейцы, обитающие в лесах на восточной части континента, — гуроны, ирокезы, чокта, чикта и семинолы. У индейцев прерии только тетон дакоты и индейцы кри считали скальп важнейшим военным трофеем. Однако позднее колонисты из Европы приложили много сил для широкого распространения обычая снимать скальп. Ради того, чтобы поскорее уничтожить индейцев, они платили за скальпы, натравливая одни племена на другие, а после того, как началась война между английскими, французскими и испанскими колонистами — за скальпы белых противников. Тогда скальпировали и белые, и индейцы. Причем белые изготавливали для этой цели специальные ножи. Следует заметить, что до появления европейцев индейцы редко отправлялись в военные походы для добычи скальпов. В основном цель этих походов, в котором участвовало ограниченное число воинов (до нескольких десятков человек), состояла в том, чтобы украсть лошадей, захватить добычу, пленных или завоевать славу. Когда доходило до сражения, наибольшую славу воину приносило прикосновение к противнику невооруженной рукой и успешный отход, а не убийство или скальпирование. Нынче охотники за человеческими головами живут еще в Средней и Южной Африке, на юго-востоке Азии и на островах Меланезии.
27
Как и большинство первобытных народов, индейцы верили, что болезнь и смерть от нее вызваны чарами. Они считали, что болезнь возникла в результате введения в организм чужеродного тела, вывести которое может только шаман. Естественной смертью, по их мнению, была лишь смерть на поле брани. Веря в сверхъестественную природу болезней, индейцы признавали травмы тела (перелом руки, ноги и т. д. ), которые успешно лечили специализирующиеся на этом люди.