— Там паковый лед, а это однолеток. Чуешь разницу?
Ученик запечатлевает в памяти тот робкий, едва уловимый оттенок льда, по которому можно отличить крепкий лед от хрупкого, опасного, как весенний наст. Скоро придется ему самостоятельно выбирать площадку в незнакомых местах и садиться на лед. Самому принимать решение, если под лыжами лед заходит ходуном и потребуется, не растерявшись, быстро подняться в воздух. Брыкина тогда не будет рядом. Сам… Это чуть-чуть волнует и радует.
Самолет летит и летит, и под крылом все те же тысячеверстные белые пространства с редкими оазисами полярных станций, поселков и поселочков. И надо отвлечься от внешнего впечатления, чтобы понять, что земля эта не пуста, а, напротив, богата и жертвы не пропали даром: ведь что-нибудь да стоит превратить Арктику в край «будничный», пригодный для труда моряков и летчиков, строителей и горняков и даже земледельцев. И наш-то самолет летит сейчас по проторенной, по невидимой воздушной колее, вдоль которой установлены и «указатели», и «предупредительные сигналы».
Молодой командир застыл у штурвала. Кажется, он дремлет, полуопустив веки. Он держит штурвал кончиками пальцев, поворачивает машину легким нажимом носка на педаль. А глаза, мозг, слух напряжены и реагируют на малейшее изменение полета. За стеклом кабины белая пустота, там ничего не увидишь. Только три прибора притягивают внимание — авиагоризонт, компас, вариометр. По их дрожащим чутким стрелкам пилот угадывает положение самолета в пространстве, и малейшая ошибка, едва заметное отклонение может сбить с неведомой дорожки, по которой сквозь облака и ветер пробивается он к земле.
Взгляд на приборы: курс, подъем — спуск, крен… Снова курс, подъем — спуск, крен. Снова и снова одно и то же. И вдруг глаза останавливаются на часах. Идет пятый час полета.
И вот уже пошел счет минутам. Брыкин скомкал окурок, наклонился и показал на ледовое поле, огороженное ломаными краями торосов, и на всякий случай сказал:
— Вот здесь можно садиться. Трещины старые, торосы старые, значит, лед крепкий, выдержит…
А на расплывчатом горизонте уже колыхалась гряда скал и прижавшихся к ним точек — домиков полярной станции мыса Челюскин.
«МАГНИТКА» ЧЕЛЮСКИНА
Прямо на берегу стоит пирамидка из плиточного песчаника. Ее выложили матросы с «Веги», на которой плавал в этих краях известный полярный исследователь Норденшельд. Рядом — огромная каменная глыба. Она лежит на самой северной материковой кромке Старого Света.
Самолет сел уже в сумерках. В домиках полярной станции зажглись огни, а на светло-сером небе — крохотная далекая звезда. Не о ней ли писал Нансен, когда проплывал мимо мыса Челюскин на своем легендарном «Фраме»?
«…Низменная пустынная земля. Солнце давно село за морем, но вечернее небо еще грезило золотом и ярью.
Высоко над водой было уединенно и тихо. На бледнеющем небе мерцала ярко и печально звезда, одна-единственная, над самым мысом Челюскин. И по мере того как мы шли дальше, мыс все отчетливее выдвигался на востоке, а звезда передвигалась с нами, все время озаряя путь. Я не в силах был оторвать от нее взгляда. Она словно притягивала к себе, утешала и навевала спокойствие. Не моя ли эта звезда, не богиня ли это родного очага посылает улыбку, следит за нами?»
Через сорок с лишним лет после путешествия Нансена рядом со знаком Норденшельда и камнем был построен на берегу дом с маяком. Маяк, а в туманы пушка, стреляющая холостыми снарядами, предупреждали проходящие суда об опасности. Но сейчас дом заколочен, пушка осталась не у дел. Далеко вперед шагнула техника судовождения, и новые приборы навсегда «списали» орудие, как давно устаревшее.
Здесь хороший поселок, электростанция, радиометцентр, просторная магнитная станция… А летом под окном каждого дома разбивают грядки, зеленеет лук.
Радиометцентр — это целый научный городок. Здесь ведут наблюдения за погодой, солнечной активностью, ледовым режимом.
Сведения об изменениях магнитного поля Земли отсюда направляют в Ташкентскую обсерваторию, а затем отсылают в Австралию, где находится международный магнитный центр. «Магнитка», так зовут здесь станцию, расположена в некотором отдалении от поселка. Приборы там настолько чувствительны, что проходящий мимо вездеход или трактор может помешать правильным измерениям. Все приборы, лампы освещения, гвозди, печные дверцы, даже сама печка сделаны из немагнитных материалов — меди, алюминия, бронзы, специального кирпича…