Затем на эти же глубины опускаем батометры, записываем температуру и в бутылочки сливаем воду для химического анализа.
Лунка поблескивает глянцевой чернью. Отражение лампочек, стенок палатки, растянутых на ребристых стойках, приобретает нелепые и страшноватые формы. За стенкой осторожно шуршит снег. Ветра нет. Гидролог залез в спальный мешок передохнуть и уснул. А я — его непредвиденный помощник — кручу и кручу лебедку, смахивая с лица пот. В полупотемках едва разбираю показания приборов и почти на ощупь переписываю цифры в журнал. Аккумуляторы уже еле-еле накаляют волоски лампочек. Шарю по углам, нахожу свечи.
Ровно через час встает гидролог. Наклонившись над лункой, трет снегом лоб и виски. Теперь моя очередь спать. Голова тяжелая, будто туда насыпали песку. Язык распух от горечи крепкой заварки. В горле першит от выкуренных папирос. Тихо ноют мышцы и саднят мозоли на руках. Жмурю глаза, считаю до тысячи, но никак не могу уснуть.
Скоро будет светать. Тогда останется совсем немного — всего семь часов. В полдень за нами приедет каюр… Ведь сегодня нет ни пурги, ни торошений, грозящих отрезать нас от берега.
Пятнадцать минут перекура прошло. Гидролог тихо опускает рычаг тормоза, и снова вертушка срывается на стометровую глубину.
… Вечером мы вернулись на Челюскин. Нас ожидал сюрприз. Баня! Я не стал бы о ней писать, если бы она была здесь обычной.
Долгое время до этого стояли сильные морозы. Температура падала чуть ли не до пятидесяти градусов. Катастрофически таял запас топлива. Полярная станция дымила всеми печами, стараясь согреться.
Только один домик — баня — не отапливался.
Люди готовились к отлету на льды. А там никакой бани, помыться труднее, чем пешком пройти через весь Таймыр. Погреться напоследок в жаркой парной очень хотелось.
— Хорошо бы сейчас в баньку, — говорил Кто-нибудь, потирая руки и поглядывая на товарищей.
Такого считали страдающим манией величия и надеялись, что, может быть, он и возьмется за баню. Но охотников не находилось. Адская работа ожидала их: надо было наколоть тонны льда в океане, перетаскать к бане, загрузить бочки и котел, установленный на крыше, и долго-долго безотрывно топить печь. И все это в нерабочее время, в перерывы между вахтами. А ведь известно: на зимовках выходных не бывает и дни всегда загружены до предела.
Но такие нашлись. Двое ребят-техников. Правда, они были не из «страдающих манией величия», даже не высказывали вслух восторгов перед баней, а всегда скромно отмалчивались. Они пошли к торосам, накололи льда, перевезли, загрузили котел и бочки, и топили, сменяя друг друга, почти сутки, пока мы отсутствовали.
Только бывалый полярник может по достоинству оценить неказистую, тесноватую северную баню. Знаменитые Сандуновские бани ничто по сравнению с этой. Постарались ребята. Воды — хоть залейся! В баке — кипяток, в бочках — лед. В парной шипит, потрескивая, пар. На полке в первую минуту чувствуешь себя на верху блаженства, в другую — держишься из упрямства, в третью — спрыгиваешь вниз, как ошпаренный, и плещешь на голову холодную воду.
Вечером все помылись, помечтали о пиве и сели ужинать. Во главе стола, как именинники, сидели техники. Они были героями дня. У кого-то нашлось немного спирта. А один зимовщик извлек целое сокровище — бутылку шампанского, которая была особенно ценна тем, что всю зиму испытывала терпение хозяина.
И все старались угостить этих двоих ребят. Им посвящался первый тост, им пели песни и рассказывали шутливые истории, на них глядели так же нежно, как смотрит отец на жениха своей дочери.
ЧЕЛОВЕК В БЕДЕ
Ночью, однако, радист принес тревожную весть. На затерянном в океане острове Кравкова случилось несчастье. Тяжело травмирован начальник зимовки. Он вышел за дровами к сараю, и на него напала медведица с годовалым медвежонком. Медведица подмяла человека, но в этот момент выскочил на крик другой полярник и выстрелил в зверя. Медведица была убита. Но пострадал и начальник. Одна картечина раздробила колено, другая попала в голову.
На Большую землю полетела телеграмма: человек и беде. На зимовку просили прислать вертолет. Но от Таймыра до острова Кравкова далеко. Вертолет долететь не мог, да и погода ему не позволяла. Без заправки туда мог добраться лишь тяжелый самолет. Несмотря на пургу и густую облачность, он вылетел бы немедленно, если там сумеют устроить подходящую площадку, а не крошечную полосу, огражденную торосистым льдом.