Время шло. С Кравкова летели одна за другой телеграммы. Все радисты Арктики примолкли и с волнением следили за судьбой пострадавшего. Здесь многих знают в лицо, знают по именам, знают по делам. Но даже если бы попал в беду незнакомый человек, каждый обязательно постарался бы прийти на помощь.
Помощь зависела от четверых пилотов, которые находились в этот момент на Челюскине. Но они не знали, на каком самолете лучше добраться до Кравкова, чтобы спасти человека. ЛИ-2 бы подошел. Но там посадочная площадка мала. АН-2 берет мало бензина… Вся Арктика ждала их решения. Дула пурга, и царствовала глубокая ночь.
И все-таки они полетели. Их несла маленькая, хрупкая «Аннушка» через бурю, через мертвый океан, через тучи, закрывшие небо. Пилот с тревогой спрашивал себя: удастся ли сесть на промежуточную площадку в океане, вытащить из кабины бочку с бензином и наполнить баки? Штурман боялся заблудиться. Ведь здесь не было трасс, не было радиомаяков, наконец, совсем не видно звезд, чтобы по этим робким ориентирам определить местонахождение. Бортмеханик беспокоился за работу мотора и приборов — сердца, мозга и глаз самолета. А радист выстукивал ключом позывные и сомневался в том, что они дойдут до земли.
Они сели около промежуточной зимовки на мысе Стерлегова, вручную накачали в баки бензин. Узнали, что на крошечной площадке острова Кравкова уже горят костры, их ждут.
Самолет прошел над островом несколько раз. «Как мала площадка», — подумал пилот. Снег залеплял стекла кабины. Неожиданно летчик заметил у самого края площадки торосы высотой метров двадцать. «Нет, сесть невозможно, — покачал он головой. — Надо ведь человека спасать, а не самим кости ломать. А как спасти?»
Вдруг руки помимо воли потянули еще раз штурвал на себя, а механик быстро сбавил газ. «Аннушка» провалилась вниз, спарашютировала, чудом удерживаясь на самой малой скорости. Лыжи ударили по сугробам, и щетки тормозов вцепились в ледянистую землю.
В самолет внесли пострадавшего. Пилот ушел вперед осматривать полосу. «Сесть-то сели, а как взлетать прикажете?»— со злостью спросил он себя. Он внимательно вглядывался в темень и различил чуть сбоку от полосы среди торосов маленькую ложбинку. «В конце взлета дам чуть-чуть левую ногу, может быть, не зацеплюсь…»
Мотор взвыл. «Аннушка» сорвалась с места, в конце площадки шарахнулась в ложбину среди торосов и скрылась в тучах. Теперь ее ждала Большая земля.
ВМЕСТО ПОЛЯРНЫХ СИЯНИЙ
После сильных ветров к полудню установилась хорошая погода с солнцем и белой, похожей на снежный ком луной. Пассажиры устремились к начальнику аэропорта, требуя отправки.
— Рейсового нет, ждите… — механически отвечал он, как будто внутри него была вставлена магнитофонная лента и вещала на одной громкости.
Он мог задержать пассажира или, наоборот, с комфортом устроить его. И сознание своего превосходства над людьми подобно сладковатому морфию постепенно разрушало в общем-го доброе человеческое сердце. Он был летчиком, но попал в аварию и летать больше не мог. Иногда, правда, очень редко, он со смятенным и грустным чувством глядел на молодых пилотов. Так бы, наверное, смотрел слабенький, но заслуженный мотор от «кукурузника» на турбореактивный двигатель.
Его сделали начальником аэропорта. Знали, что он никуда не уйдет с аэродрома. Правда, аэродром был захудалый, на отшибе. Но он выкроил денег и построил хороший диспетчерский пункт, гостиницу. Начальник аэропорта толкался среди пилотов, помогал механикам, но незаметно (и, увы, безвозвратно) запах застоялой пыли и старых бумаг стал больше привлекать его, чем запах аэродрома, бочек с бензином, маслом. И теперь он сидел в своем кабинете с тремя телефонами (два не работали) и механически повторял:
— Рейсового нет, ждите…
У начальника уже появилась крепкая «броня» против просьб и жалоб, но на этот раз в ответ на его слова спокойный, сильный голос ответил:
— А мне не лететь, уже долетел.
Посреди кабинета на дорогой ковровой дорожке стоял невысокий человек в обледенелых валенках, в потертом студенческом пальто, с которого, постукивая, скатывалась талая вода. На ресницах тоже висели льдинки, и парень, казалось, насмешливо щурил глаза.
— По какому вопросу? — нахмурившись, спросил начальник аэропорта.
— По самому главному, — парень расстегнул ворот, размотал шарф. — Я из колхоза имени Калинина.
Начальник знал этот чукотский колхоз в глубине тундры. Даже подписывал какие-то бумаги. Но какие — забыл.
Приезжий напомнил:
— Вы, кажется, брали обязательство в шефской помощи…