— Ах, вот что! Как же, по мере сил и, так сказать, возможностей..
— Нам требуется два дизеля и электромоторы. У вас они есть. Нам нужны гайки, ключи, запчасти — все вплоть до гвоздя.
— Позвольте, мы шефы, только шефы, — поднял палец начальник.
— Вы понимаете под этим словом добрых дядей — хочу дам, хочу нет?
— А вы как думаете?
— Я думаю, что это точное исполнение обязательств, которые дали вы, сравнительно сильная организация, нашему колхозу. У вас ведь есть ненужные дизели и электромоторы?
Начальник аэропорта кивнул.
— Да, кроме того, — продолжал приезжий — мы вам платим за них немалые деньги. Почти как за новые…
— Не вам учить, молодой человек! Кто вы такой? Что-то не припоминаю вас.
— Сам ленинградец. Закончил Брянский машиностроительный институт и теперь здесь, в колхозе, буду строить электростанцию.
— Давно в аэропорту?
— Со вчерашнего дня. А сейчас по мастерским походил, поговорил…
— «Вчера пуржило. Вот, шельмец, добрался», — подумал начальник. Он долго жил на Севере и много видел. Приезжали сюда всякие. Бывали и такие: покричат, взбаламутят— и, смотришь, улизнут с первым попутным само летом. Но этот парень, показалось ему, приехал надолго, он будет стоять здесь так же твердо, как стоит сейчас, широко расставив ноги, гордо держа голову. «Новое вторгается в жизнь», — считал он обычно, но ни разу не задумывался, в каком виде представится это новое.
Горит огнями Арктика. Но в глубине ее остались островки, где еще нет электрических станций, нет радио и связи. И в лице этого инженера, приехавшего в далекий колхоз, чтобы построить станцию, научить чукотских ребят технике, и было это властно вторгающееся новое.
Вечером наш самолет летел во льды.
«ЛЕДЯНОЙ НАЧАЛЬНИК»
Заря бледнеет и гаснет. Внизу сиреневый океан. Льды разорваны черной молнией трещин. Верхушки торосов срезал туман — тонкий, полупрозрачный, как нейлоновая косынка. Это парят разводья среди льдин. Через четыре часа в направлении от мыса Косистого самолет снизился до высоты семьдесят метров и теперь, трубно гудя четырьмя двигателями, подбирается к дрейфующей станции.
Кареглазый, общительный, невысокого роста пилот, прищурившись, смотрит вдаль. Радиопеленгатор с ледового аэродрома почему-то работает с перерывами.
Не так давно этот пилот искал в Чукотском море льдину, на которой остались рыбаки. Нашел. Сбросил вымпел с запиской: «Если есть больные, отойдите в сторону трое, если надо продовольствия, ложитесь двое на лед». На втором заходе увидел: лежат двое. Сбросили мешок на льдину. На третьем заходе — двое продолжают лежать.
Вспомнил, усмехнулся.
Рыбаки, обнаружив в мешке лишь хлеб и консервы, резонно требовали спирта. Нашли железную фляжку, обмотали брезентом, чтобы не разбилась, сбросили. Замахали руками, благодарят.
Но где же все-таки станция? Проходит пять минут, десять… Станции не видно. Сплошной лед и торосы. Неужели не успеем сесть до темноты? Если сумерки настолько сгустятся, что не рассмотреть посадочной полосы, то придется поворачивать обратно.
Вдруг впереди мелькнули черные куполки палаток — целый городок, трактор, мачта с флагом. Шасси со свистом врезаются в снег. Самолет подруливает к стоянке и, не выключая моторов, выгружает бензин. Бочки мчатся по сходням и откатываются далеко в сторону. Через пять минут самолет идет на взлет, торопится засветло оторваться ото льдов и уйти на Большую землю.
Подскакивает тракторишко — бойкий, верткий, специально сделанный для полярных станций. На спинке сиденья тракториста оленья полость и карабин. Полярники тоже с карабинами — на случай встречи с медведем.
…Бульдозерист был первым, кто делал на льду посадочную полосу. Сухощавый, торопливый, с хитроватыми глазками и рыже-соломенной щетиной, в черном замасленном полушубке, опоясанном флотским ремнем, он крутится на аэродроме весь день. Перетаскивает на своем тракторишке бензин, ящики с грузами, очищает от снега полосу и все время прислушивается к гулкой воркотне океана. Вода ломает лед — как бы чего не утонуло. Бульдозерист— полярник опытный. Участвовал в первой антарктической экспедиции, побывал на многих зимовках. Ребята зовут его «ледяной начальник».
Есть у него еще одна забота — трактор ХТЗ, «харьковчанка», маленький, огородный, на гусеничном ходу. Вот бы приспособить специально для Арктики!
На мои вопросы он отвечает с достоинством. Уверен: если спрашивают, то неспроста.
— Понимаешь ли, она машинка сильная, заводится с крючка. Но не доработана. Мороз — от металла пальцы отскакивают, а кабины нет. Ясное дело — сосулька…