Пока чистенькие служащие швейцарского аэропорта под присмотром Алехновича заправляли «Невского», мы со Шляпниковым, стоя на аккуратно стриженом газоне, смотрели на приближающуюся к нам группу. Ленин в чёрном пальто и того же цвета котелке возглавлял шествие. За ним семенила Крупская. Других женщин не наблюдалось. На этот раз Инесса Арманд в число приглашённых не попала. Как и многие другие. Группа была крайне малочисленна. Человек десять не считая двух сытых господ, но это были, видимо, местные социалисты. Когда между нами оставалась пара шагов, Шляпников сделал шаг навстречу.
— Здравствуйте, Владимир Ильич! — произнёс он, протягивая руку.
— Здравствуйте, Александр Гаврилович! — слегка картавя, ответил Ленин, потом перевёл любопытный взгляд на меня.
— Глеб Васильевич Абрамов, — поспешил представить меня Шляпников. — Член Петроградского Совета и начальник штаба Красной Гвардии. Он с товарищами и добыл этот самолёт для доставки вас в Россию!
Ленин протянул руку.
— Очень рад, товарищ!
Было видно, что он хотел бы продолжить беседу, но помешала череда знакомств с остальными членами группы.
Я стоял в сторонке, наблюдая, как суетится возле аппарата Алехнович, когда меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся. Рядом, улыбаясь, стоял Ленин.
— Как вы думаете, у нас есть в запасе несколько минут? — спросил он.
— Минут тридцать, думаю, есть, Владимир Ильич, — ответил я.
— Замечательно! Тогда, может, немного побеседуем?
— Охотно! — согласился я. — С чего начнём?
— Растолкуйте мне ваше видение происходящего сейчас в России, в Петрограде и сделайте, пожалуйста, особый упор на создании Красной Гвардии.
Мой рассказ занял почти всё отведённое для беседы время. Ленин слушал внимательно, не перебивая, накапливая вопросы в памяти. Когда я закончил, спросил:
— Скажите, товарищ Абрамов, насколько прочен существующий сейчас союз между большевиками и эсерами?
— Я не готов ответить за всех эсеров, Владимир Ильич, но за большую часть тех, кто входит сейчас в Красную Гвардию, в Петроградский Совет и в его Исполком я поручиться готов!
— Откуда такая уверенность? — хитро прищурился Ленин.
— Так мне со стороны виднее, — улыбнулся я. — Я ведь, Владимир Ильич, формально ни к какой партии не принадлежу, хотя тесно связан с большевиками. Но у меня много партийных друзей. Глеб Бокий и Николай Ежов – большевики, Михаил Жехорский и Вячеслав Александрович – эсеры. Я могу твёрдо сказать: у нас общие цели и общие интересы.
— Тогда я спрошу по-другому. Как вы думаете, Глеб Васильевич, если ЦК ПСР возьмёт курс на конфронтацию с большевиками, решатся ли ваши товарищи выступить против мнения ЦК, вплоть до раскола?
— Думаю, да, — твёрдо ответил я.
Ленин задумался над моим ответом. В это время нас позвали в самолёт.
— Договорим в Питере, товарищ Абрамов, — сказал Ленин. — И не сочтите за труд познакомить меня с вашими товарищами.
— Непременно, Владимир Ильич, — заверил я.
Когда самолёт оторвался от земли, я посмотрел в иллюминатор. Швейцарские социалисты махали нам вслед. А я ведь, честно говоря, представлял себе подобный эпизод не более как шуткой.
Над Германией нас перехватить не пытались. Может, просто было нечем, а, может, немцы действительно считали прибытие Ленина в Россию фактором для себя желательным, неважно, в пломбированном вагоне или как иначе. Ленин весь полёт о чём-то негромко беседовал со Шляпниковым. За шумом моторов мне их разговор слышен не был. Когда полетели над морем, я пошёл в кабину. Алехнович был слегка озабочен.
— Что невесел? — обеспокоился я дурным настроением пилота. — Горючка на исходе?