Бронепоезд медленно втискивался между двумя перронами Царскосельского вокзала. По ту сторону бронированных плит было шумно и весело. Оркестр играл революционные марши. Лязгнули буфера. Качнувшись, замерли вагоны. Я пригласил Ленина подняться на крышу. Толпа встретила наше, вернее, ЕГО появление, криками «Ура!». Ильич некоторое время всматривался в бушующее вокруг бронепоезда людское море, потом решительно сдёрнул с головы кепку – успел ведь заменить котелок на более приятный пролетарскому глазу головной убор! — и поднял её над головой, призывая всех успокоиться. В относительной тишине над перроном разнёсся его картавый голос: «Товарищи!..»
Я прекрасно помню знаменитые «Апрельские тезисы» и могу смело утверждать: сегодняшняя речь Ленина напоминала их разве что отчасти. Ильич лишь определил магистральное направление второго этапа русской революции: выход России из империалистической войны и качественные социальные преобразования возможны только после передачи власти в стране в руки Советов народных депутатов – но не конкретизировал его отдельные моменты. Видимо перелёт на «Александре Невском» был столь же утомителен, сколь и скоротечен, и Ленину просто не хватило ни времени, ни сил, чтобы собраться с мыслями.
Мне в этот день пришлось исполнять роль начальника почётного караула. Когда Ленин покинул свою необычную трибуну и направился к выходу с перрона, путь его лежал мимо трёх ротных коробок. Рабочие, солдаты и матросы лихо выполнили команду «На караул!», а оркестр заиграл Интернационал. Ильич отнёсся к происходящему весьма ответственно и прошёл вдоль строя, держа ладонь правой руки у козырька фуражки.
Роль гостеприимной хозяйки на этот раз давалась мне с трудом. В том мире я была не настолько молода, чтобы не знать кто такой Ленин. Но в отличие от моих мужчин с трудами вождя мирового пролетариата знакома не была, зато хорошо помнила анекдоты про Ленина, Крупскую и, почему-то, Дзержинского. Потому, когда увидела Ленина у нас в прихожей в чёрном пальто и с кепкой в руке, с трудом удержала на лице почтительное выражение. В голову лезло:
Дзержинский: — Ну что, Владимир Ильич, по трёшке?
Ленин: — Нет, Феликс Эдмундович, только по рубчику. А то я с трояка такую ахинею порол вчера с броневика…
А уж когда глянула на Надежду Константиновну, Наденьку, то такое вспомнила, что закрыла лицо руками и выбежала из прихожей. Слышала, давясь от смеха, голос Ленина:
— Вашей супруге нездоровится, Михаил Макарович?
— Лёгкое недомогание, Владимир Ильич. Но Оленька мне не жена. Её супруг Глеб Абрамов. Он сейчас на дежурстве в Петропавловской крепости. Мы просто живём в одной квартире.
Я вернулась в прихожую, извинилась. Крупская возразила:
— Ну что вы. Это нам впору перед вами извиняться. Если бы товарищ Жехорский предупредил нас о вашем недомогании, мы с Володей никогда не приняли бы приглашения поселиться у вас на квартире.
Товарищ Жехорский исподтишка грозил мне кулаком, но я уже полностью овладела собой, даже поругала себя мысленно: «Ну не дура, путать живых людей с героями анекдотов?» Так что дальше всё шло чинно да гладко.
Идея пригласить чету Ульяновых остановиться у нас принадлежала Мишке. Он непременно хотел поговорить с Лениным в первый же день его прибытия в Петроград. Видно опасался как бы тот и ЗДЕСЬ чего не напорол. Всё, всё, гоню от себя эти мысли.
Сразу после ужина мужчины уединились в кабинете, Крупская, сославшись на усталость, ушла в свою комнату, а я села на кухне подслушивать беседу Жехорского и Ленина. Ёрш из подручных средств соорудил это полезное устройство. На всякий случай. Оно легко блокировалось из кабинета, и я опасалась, что Мишка так и поступит, но нет, в наушнике звучали голоса. Начало разговора я уже пропустила.
— …Как вам удалось сделать так много за столь короткий срок?
А он не так уж и сильно картавит.
— Это нетрудно, Владимир Ильич, если точно знаешь, что ждёт тебя завтра.
— Вы способны предвидеть будущее?
Сколько неприкрытого сарказма в этом вопросе.
— Не предвидеть, а знать, коли уж ты сам из будущего…
Чёрт, Крупская! Едва успеваю спрятать наушник. Входит на кухню, подсаживается к столу. Не ко времени нарисовалась, но ведь ей об этом не скажешь?
— Что-то голова разболелась, — слабо улыбнулась Надежда Константиновна. У вас не будет аспирина?