— Лихо, я смотрю, Макарыч развернулся! Жильё, я так понимаю, у вас в Питере есть?
— Огромная квартира на Екатерининском канале в районе Сенной площади.
— Не слабо. Так мы, получается, там все поместимся?
— Кто это все? — хитро прищурилась Ольга.
— Я и мои парни числом шесть. Они все тут поблизости. Сможешь их определить?
— Попробую…
Ольга внимательно осмотрела заполненный народом зал ожидания.
— Солдаты – вряд ли, — комментировала она свой сыск. — Офицеры – тем более. Юнкера – нет. Да и студенты – сомнительно. Мастеровые – банально…
Потом повернула ко мне просветлевшее догадкой лицо.
— В зале, как мне кажется, многовато железнодорожников. Они среди них?
— Чёрт! — забеспокоился я. — А как среди соглядатаев окажутся такие же умные?
— Не окажутся! — уверенно произнесла Ольга.
— Хотелось бы. Но от греха… пора отсюда выбираться! Подожди меня здесь.
Я отошёл от Ольги, подал условный знак, и тут же рядом пристроился Иван, мой заместитель по отряду. Я говорил негромко, сканируя взглядом ближайшее окружение. Иван стоял ко мне вполоборота, но слушал, надеюсь, внимательно. Закончив инструктаж, я вернулся к Ольге.
— Пошли!
Пока мы добирались до Мишкиной берлоги, я только раз потерял ребят из виду – в переполненном трамвае – и слегка забеспокоился, всё-таки парни непривычны к большому городу, но Ольга меня успокоила:
— Не ёрзай, тут они, тут.
Макарыч, увидев нас в прихожей, только покачал головой. — Встретила-таки, — сказал он Ольге и лишь потом полез обниматься.
Пару минут мы тискали друг друга в объятиях, потом Макарыч поинтересовался:
— Парней-то где бросил?
В этот момент в дверь позвонили.
— Считай, что за дверью, — улыбнулся я.
Когда Иван и ещё двое бойцов оказались в прихожей, Макарыч удивлённо спросил:
— Это все? А зачем ты свою «армию» в железнодорожников обрядил?
— Это не все. На второй вопрос отвечу чуть позже. — Потом я обратился к Ивану: – Давай за остальными!
Тот кивнул и исчез за дверью.
Макарыч подождал, пока Ольга уведёт оставшихся парней наверх, потом с ехидцей в голосе спросил:
— В шпиёнов играешь?
— Бойцов обучаю, — серьёзно ответил я. — Каждый день обучаю, то одному, то другому.
— Да ладно, я ведь пошутил, — слегка смутился Макарыч.
— А с чего ты взял, что я обиделся? — удивился я. — Я ж тебя больше ста лет знаю. А на старых друзей не обижаются.
Макарыч улыбнулся, потом замер с улыбкой на лице. Затем улыбнулся ещё шире.
— А ведь действительно. Мы теперь друг друга, кроме всяких шуток, больше ста лет знаем!
Потом мы втроём сидели на кухне. Ольга сказала, что парни пока от еды отказались, решили дождаться остальных. Я к ихнему мораторию не присоединился и уплетал Ольгину стряпню за обе щёки под рассказы о том, что случилось в моё отсутствие. Потом мы все пили чай, и говорил уже больше я. Когда моя повесть дошла до изготовления «Тигров» Макарыч спросил:
— Вы что, так со всем арсеналом и приехали?
— Нет, покачал я головой. Из оружия у нас только мой «Тигр». Лежит разобранный на дне саквояжа, без патронов. Но на него у меня бумага есть.
— И как ты её получил? — поинтересовался Макарыч.
— Так же, как и в наше время, — усмехнулся я. — Организовал местному начальнику ОЛРР откат в виде полусотенной купюры – и бумага в кармане!
— В нашем времени это обошлось тебе гораздо дешевле, — заметил Макарыч.
— Так тут у меня и не было друга, полицейского начальника, — парировал я. — Да и зовётся местный чиновник иначе.
— Ну понятно, — кивнул Макарыч. — А остальные карабины везти не рискнул? Ну и правильно!
— Не в риске дело. — Я очень старался, чтобы мой голос не казался слишком огорчённым. — Было бы что везти – провёз бы! А так…
— Не понял?
— Понимаешь, мастер, который взялся делать «Тигры» очень постарался. Но изготовить все детали у него не получилось, и он придумал, как упростить механизм, заменив сложные детали более простыми. Я когда его самоделки пристреливал – радовался, не оригинал, конечно, но с пивом потянет. А вот когда я устроил своему войску жёсткую проверку в полевых условиях, то ребята выдержали, а самоделки – нет. Пошли отказы. Вот я и решил оставить карабины барабинским дружинникам.
Мы немного помолчали. Потом я вспомнил.
— Ты давеча спрашивал, зачем я хлопцев в железнодорожную форму обрядил? Не скрою, были у меня и другие мысли, а потом подумал: они ведь и так железнодорожники, и ехать нам по железной дороге, так чего огород городить? Какая одежда привлечёт меньше всего внимания на железной дороге? То-то… Вот и разбил я свой отряд на две паровозные бригады во главе, кстати, с настоящими машинистами. И сам в инженера-путейца вырядился, но только не сразу. От Каинска-Томского до Омска ехал по-простому, третьим классом, и только в Омске преобразился. Ты знаешь, как мы уезжали? Вот ты сказал про шпиёнов. То, как мы развлекаемся сегодня, это так, семечки. Ты послушай, как всё начиналось. Перво-наперво выправили все бумаги. Паспорта, правда, у всех и так были настоящие. А что? Мой, хоть и купленный, но ведь настоящий! Остальные бумаги, конечно, липа. Но добротная. Так просто не распознаешь. Мало того. Железнодорожники, они на революционную волну хорошо настроены. И связь у них налажена о-го-го! Ушёл соответствующий сигнал и за нашей группой товарищи всю дорогу присматривали. Передавали, можно сказать, с рук на руки. Случись чего – помогли бы! Так что можно было без особого риска ехать всем вместе. Но я решил иначе. Одна группа уехала за двое суток до моего отъезда в сторону Новониколаевска, другая, тоже экипированная как поездная бригада, за сутки – в сторону Омска. Я сел в поезд ночью один, как уже говорил, в третий класс. В Омске меня местные товарищи приютили. У них я отсиделся, переоделся и, опять-таки ночью, сел уже в другой поезд. Но ехал теперь «барином» в вагоне другого цвета. В этот же поезд, но в разное время, в разные вагоны и на разных станциях сели остальные бойцы.