— Постараюсь помочь, — заверил полковник. — Что-нибудь ещё?
— Да. Не могли бы вы посоветовать, где нам разместить бойцов Глеба? Долго держать их в этой квартире, сами понимаете, неразумно.
— Подумаю и над этим, — сказал полковник.
— Тогда, это пока всё.
Попрощавшись с Глебом, полковник направился в прихожую, я пошёл за ним. Уже надев пальто Львов вдруг на секунду замер, потом решительно полез в карман и извлёк оттуда ключ.
— Вот, — сказал он, — протягивая ключ мне. — Это ключ от квартиры моего молочного брата. Когда он умер, квартира досталась мне, поскольку других наследников у брата не оказалось. Там всё очень скромно, брат не был богатым человеком, но для размещения ваших людей вполне подойдёт. Это недалеко, на Крюковом канале. Дайте на чём записать адрес.
— Вы, верно, придерживали эту квартиру для себя, — спросил я, глядя, как он водит карандашом по бумаге.
Львов протянул мне листок и карандаш.
— Чего уж теперь… — ответил он с чуть грустной улыбкой и исчез за дверью.
А полковник молодец, сработал оперативно. Мы с Макарычем на следующий день после разговора со Львовым определили ребят по новому месту расположения. Вернулись где-то после обеда. Ольга – не могу на неё налюбоваться – сразу сообщила, что звонил Львов, нами интересовался, вечером обещал приехать. Меня кто за язык дёрнул сказать: «Что-то часто полковник сюда захаживает. Интересно, кто ему тут так приглянулся?» Шутка получилась довольно тупой. Ольга сразу надулась и ушла на кухню, а Макарыч неодобрительно покачал головой: «Зря ты так. Львов никогда не приезжает без дела. А чтобы два дня подряд, так вообще впервые. Так что если кто ему здесь и приглянулся, так это ты. В смысле, что узнал он, о чём мы просили». И как в воду глядел. Полковник действительно нашёл для меня квартиру, куда мне могли дать явку. Хозяин её был из породы тихих революционеров. На митинги не ходил, в споры не встревал. Зато охотно предоставлял свою жилплощадь под эсдековские нужды. Кому что передать или слово верное сказать, а то и приютить на день-другой. Такой вот значит борец с самодержавием. Был. Умер не так давно, так же тихо, как и жил. А ведь, глядишь, и назовут потом улицу его именем. А может так и надо? Ещё Львов сказал, что засветил явку перед жандармами тайный агент, который и сейчас орудует в среде большевиков, и даже, вроде как, входит в состав их Петроградского комитета. Мы с Макарычем тем же вечером смотались с этой новостью до Ерша. У того аж челюсти свело. «Прав полковник. Я ведь и сам помню, что был такой провокатор, но фамилию его, убей, забыл! Эх, мой бы архив сюда». Макарыч его успокоил: «Ничего, — говорит, — скоро в твоё распоряжение поступит архив всего Охранного отделения». Ёрш удивился: «Так ведь он сгорел?» Макарыч смеётся: «Когда, дурья башка?» Ёрш смутился. «Ну да, ещё не сгорел. Всё никак не могу привыкнуть» – «И теперь уже не сгорит, — авторитетно заявил Макарыч. — Уж мы об этом позаботимся!» – «А фамилию его или кличку полковник не называл?» – Ёрш прямо-таки зациклился на этом отморозке. «Нет, не называл, это же не его агент, — ответил Макарыч. — Да и плюнь ты на этого гада. Что он теперь успеет?» – «Янковский», — сказал Ёрш. «Что, Янковский?» – удивился Макарыч. «Вспомнил я кличку агента: Янковский, как фамилия артиста». — «И что это тебе даёт?» – спросил Макарыч. «Да, собственно, ничего», — пожал плечами Ёрш. «Ну и забей!» – подытожил я.
Иду по 11-й линии Васильевского острова, смотрю номера домов. Тот, что мне нужен, уже совсем близко. Параллельно мне, но по 10-й линии идёт Иван, один из бойцов моего отряда. Где-то сзади Ольга. Львов предупредил, что по неподтверждённым данным в квартире, которая после смерти хозяина осталась пустой, — без родни жил горемыка – может оказаться кто-то из большевиков. Вот мы и приняли все меры предосторожности. В подъезд вхожу один, стучу в дверь. Открывает молодой парень. Осторожно интересуюсь:
— Мне бы Митрофана Игнатьевича Смолянинова увидеть.
— Так умер он, — отвечает парень.
— Вон оно как, — тяну я, изображая полную растерянность.
— У вас к нему дело было? — спрашивает.
Сразу настораживаюсь, отвечаю резко:
— К нему, может, и было, а к тебе точно нет, извиняй за беспокойство! — резко поворачиваюсь и ухожу.
На улице становлюсь спиной к дому, жду, пока подойдёт Иван. Говорю негромко:
— Окно на втором этаже слева от входной двери, только осторожно.