Она поспешила в палаты, где ждут раненые, где можно отвлечься от мучительных мыслей.
Не заметила, как подошло время сменяться. Проходя снова вестибюлем, привычно шагнула к окну. В такое время, бывало, Ваня приходил к госпиталю, ждал, прохаживаясь возле скамеек.
Матрос в бескозырке, чуть сдвинутой на затылок, с сумкой противогаза, свисающей через плечо, стоял на площадке, знакомым движением вобрав голову в плечи.
«Ваня! Пришел!» — чуть не вскрикнула Тренева.
Выбежала из подъезда. Ваня спешил навстречу с радостной, белозубой улыбкой.
— А я думала, уехал ты! — Сжала протянутые руки, посмотрела в повзрослевшее за дни разлуки лицо.
— Точно, уехал! Ушел, говорят по-флотски. На попутном ботишке, ночью.
— И не сказал мне ни слова!
— А как сказать? Из полуэкипажа — на пирс, с пирса — на корабль.
— Открытку мог бы бросить.
— Да, письмо следовало подать, котелок не сработал. Только оттуда писать — дойдет через неделю. Обещали мне, как осмотрюсь, отпустят на сутки для устройства личных дел. Вот и отпустили. Неплохой у нас командир.
— А в бою ты еще не участвовал, Ваня?
— В бою? — Помрачнел, поправил противогаз, взглянул в ее любящие, тревожные глаза: — Нет у нас, Люська, никаких боев.
— Да, ведь ты на переднем крае?
— Просился на передний край, а угодил прямым курсом на край земли.
Она смотрела вопросительно, недоуменно.
— Адрес: полевая почта 30607, а говоря между нами, поселок Китовый.
— Китовый?! — воскликнула Люся. Сразу почувствовала облегчение. Знала, Китовый — дальний морской пост, на выходе в океан. Это уж никак не линия фронта. Значит, в безопасности Ваня.
— Вот ведь, Люська, дела какие, — хмуро продолжал Бородин. Он спешил излить душу, рассказать о своей неудаче.
— Законно говорят краснофлотцы: помни флотское правило — хочешь попасть на юг — подавай докладную, просись убедительно на север.
— А зачем тебя послали в Китовый?
Она боялась слишком явственно проявить радость, глядя в его огорченное лицо.
— Зачем? Я ведь певец-то между прочим, а по боевому расписанию радист. А что душа горит с врагом схватиться лицом к лицу, это во внимание не принимают. Мне бы разведчиком стать, морским пехотинцем… Помнишь, как я в ансамбле новую песню пел?
Коснувшись ее руки, вполголоса запел своим бархатным баритоном:
Помнит ли она!.. Это было совсем недавно, когда Ваня впервые удостоился чести исполнять сольную песню. Она сидела в одном из боковых рядов большого зрительного зала, а на далекой, сияющей сцене вытянулись широким полукольцом певцы и танцоры краснофлотского ансамбля песни и пляски — все в белом, с поблескивающим золотом на ленточках бескозырок.
У нее перехватило дыхание, когда руководитель концерта объявил очередной номер программы и Ваня вышел вперед, запел о разведчиках-североморцах… Тогда они были знакомы только несколько дней… Это было так недавно и в то же время так бесконечно давно…
— Вот они, дела-то, какие! — сказал Бородин.
Успокоительно, нежно взяла его под руку. Он слегка отстранился, оглянулся кругом: не положено матросу идти под руку с девушкой по улице военно-морской базы.
— Да разве у вас так уж там тихо? — спросила Люся.
— Не так уж тихо, — нехотя откликнулся Бородин. — Фашисты то и дело мимо летают, по дороге в Мурманск. Мы, конечно, заградительный огонь ведем. Они нас как-то даже бомбить пытались, рассказывают ребята. Только и тогда, понимаешь, видели их на высоте метров в пятьсот! А мне хочется вплотную сойтись с врагом, в глаза подлому посмотреть, прежде чем своими руками прикончу…
Боцман Агеев стоял в эти минуты внизу, на дощатом настиле пустынного пирса, смотрел вслед уходившему кораблю.
По заливу бежали маленькие, ровные, округлые волны. Они были сейчас ярко-синими, будто отливали радужным, маслянистым мазутом. Вода чуть колыхалась, хлюпала, ударяясь в устои причала. Под нависшими срезами дальних утесов море казалось чернильно-черным, а там, где только что прошел «Шквал», вырос травянисто-зеленый полукруглый расплывчатый след, пересекая наискосок середину залива.
Агеев смотрел неподвижно, чуть надвинув бескозырку на опаленные брови.
«Шквал» уже подходит к горлу залива. Вот изменил курс, поворачивается, сдваивает мачты. Исчезла прямая белая цифра на скуле тральца, лапа якоря прочернела в отверстии клюза. Под кормой словно застыла снежная полоса — это крутится пена взбиваемой винтами воды. На мостике корабля передвигаются силуэты людей…