Большой алтарь в честь Рима и Августа был установлен восемь лет назад по приказу первого наместника Германии, Луция Домиция Агенобарба. В честь этого события поселение было переименовано из Оппидум Убиорум, «лагерь убиев», – в Ара Убиорум, «жертвенник убиев». Огромный каменный прямоугольник алтаря покоился на постаменте, украшенном изображениями эпизодов из жизни Августа и его семейства, главным образом сценами жертвоприношений. Своими размерами он превосходил все жертвенники, какие можно увидеть снаружи других храмов. Он был настолько огромен, что стоявшее позади него святилище Августа, чей фасад украшали шесть огромных колонн, казалось на удивление небольшим, хотя и было призвано поражать своим величием.
Храмовая территория, огромное пространство, обнесенное низкой стеной, раскинулась за пределами города, на берегу Ренуса. В дополнение к главному храму и огромному алтарю там были святилища меньших размеров, жилища жрецов, комнаты для обучения их помощников и загоны для скота. Имелся даже постоялый двор и таверна для паломников, пришедших из дальних краев.
Место было переполнено молящимися.
Сопровождаемый Осбертом и десятком воинов, которые вели с собой трех молодых баранов, Арминий пробирался через толпу к торцу алтаря. Перед алтарем стояли около сотни легионеров и офицеров, включая легата. Все они наблюдали за тем, как Сегимунд совершает обряд жертвоприношения в честь Августа. Подобные ритуалы проводились в течение всего года. Арминий бывал только на тех из них, которые носили официальный характер, когда приглашения исходили из принципии. Такие «священные» дни были хитроумной уловкой, призванной укреплять власть Августа, внедряя в сознание подданных мысль о его божественной сущности.
Большинство людей были бы не прочь стать абсолютными властителями половины мира, подумал Арминий, как обычно, раздраженный распространением имперских идей. Зачем Августу изображать из себя бога? Арминий подозревал, что немало римлян разделяют его взгляды; иное дело, что они опасаются высказывать их вслух. Если вы состоите на имперской службе, вам лучше помалкивать.
Подойдя ближе к жрецу, Арминий понял: что-то явно идет не так. Собравшиеся стояли с хмурыми лицами и даже, прикрыв ладонью рот, что-то шептали друг другу на ухо. Бросив взгляд на бараньи туши – их было не менее шести, – он поначалу ничего не понял. В конце концов, божественная особа императора требует богатых жертвоприношений. Сегимунд – его было легко узнать по копне непокорных светлых волос – нагнулся над очередным бараном, которого держала пара храмовых слуг. Чуть в сторонке, удерживая еще нескольких баранов, приготовленных к закланию, стояли другие помощники жреца.
Сегимунд полоснул ножом по горлу животного. Фонтаном хлынула кровь. Прежде чем околеть, баран выбил копытами безумную дробь.
– Животное встретило смерть, как то полагается, – нараспев произнес жрец. – Это вселяет надежду.
– То же самое ты сказал и про остальных баранов, – услышал Арминий слова одного из офицеров.
– Давай дальше. Осмотри его печень, – произнес другой офицер.
С привычной ловкостью помощники жреца опрокинули барана на спину. Сегимунд наклонился над ним и ножом вспорол животному брюхо от таза до грудины. В нос Арминию тотчас ударил удушливый запах бараньих внутренностей. Из-за спины Сегимунда ему не были видны скользкие кольца кишок и серые желудки других выпотрошенных баранов, однако он сам в свое время забил немало домашних животных и знал, как выглядят потроха. Как правило, жрецы на них практически не смотрели, подбираясь к главному предмету гадания – печени. Однако до нее, расположенной под грудной клеткой, добраться было труднее, чем до кишок.
Похоже, Сегимунд не сумел до нее добраться. Присев на корточки, он поднял глаза на собравшихся и объявил:
– Я вижу на внутренностях следы болезни!
С губ офицеров слетел вздох разочарования.
Хотя Арминий не слишком верил в гадания, его сердце застучало сильнее прежнего. Радость на лицах Осберта и других воинов была красноречивее любых слов. Хотя Сегимунд и происходил из другого колена племени, он тоже был херуском, а значит, соплеменники верили ему, полагаясь на его предсказания.
Сегимунд продолжил изучение внутренностей барана, когда к алтарю подошел легат. Обычно спокойный, сегодня он выглядел недовольным.
– Клянусь Гадесом, как такое может быть, Сегимунд? Один баран, даже два… но разве может такое быть со всеми? Разве могут у всех быть больные внутренности?
– Я говорю лишь то, что вижу, – мрачно ответил Сегимунд. – Посмотри сам.