Тулл усмехнулся: — Это лучше, чем пить до изнеможения. Со мной это случалось слишком много раз.
Уже наступала ночь, но улицы Новиодунума были заполнены легионерами, жаждущими насладиться тем, что станет их последней ночью свободы на несколько месяцев вперед. Взрывы песен перемежались с криками и смехом. Перед каждой открытой таверной стояла толпа, каждая гостиница и таверна трещали по швам. Полураздетые женщины с подведенными глазами, стоявшие у входов в переулки, вели оживленную торговлю. Музыканты играли популярные мелодии на флейтах, а юноши аккомпанировали им на трещотках. Выступали жонглеры и акробаты. Тощие мальчишки слонялись без дела, намереваясь стащить кошелек у пьяного или неосторожного человека.
Внешне они мало отличались от обычных солдат – на каждом была туника, металлический пояс, меч и кинжал, – но из-за уверенной осанки и витиса в руке Тулла их обходили стороной. Когда они пробирались по извилистым боковым улочкам, толпа затихла. Лужицы желтоватого света отмечали редкие настенные факелы; между ними царила стигийская тьма. Тулл и Фенестела держались середины улицы. Было еще рано, и они знали, куда идут, но это не означало, что опасаться было нечего.
Добравшись до «Кузницы» без происшествий, они миновали устремленные вверх-вниз взгляды грубого вида привратников и вошли. Масляные лампы, свисающие с больших железных стоек, отбрасывали теплый золотистый свет. Пол был выложен простой мозаикой, оштукатуренные стены украшали простые, но хорошо выполненные картины. Управляемая невысокой, дружелюбной женщиной по имени Октавия, таверна была большой, с лабиринтом комнат для клиентов. Центральный зал был полон оптионов и других младших офицеров, а также нескольких центурионов.
Раздалось приглашение присоединиться к одному из столиков, но Тулл был не в настроении разделять с кем-то компанию. Он помахал рукой, улыбнулся и выбрал тихий столик у боковой стены, недалеко от входа. Заказав кувшин лучшего местного вина и блюдо с жареной бараниной, они с Фенестелой предались воспоминаниям о Восемнадцатом. Они оба не были в Ветере больше года.
— Ты скучаешь по нему? — спросил Фенестела.
— Так себе. Я не особо скучаю по проклятой погоде в Германии. Иллирика может быть и полна недружелюбных дикарей, но солнце светит здесь почти каждый день.
— Здесь и еда лучше, — сказал Фенестела, глядя на тарелку с мясом, которую несли в их сторону.
Наступила тишина, когда они набросились на ягненка, словно голодные звери. Вытирая жир коркой хлеба, Тулл сказал: — Теперь такую еду мы не скоро увидим.
— Это как сказать ... Помнишь, как прошлой осенью Урсус и Кассий приготовили ветчину? После десятидневного марша по бесплодным горам и холмам неожиданная добыча оказалась весьма кстати.
— Я и забыл, — сказал Тулл, улыбаясь. — Эта парочка, словно фокусники.
— Похоже, они также могут появляться и из ниоткуда, — взгляд Фенестела скользнул за плечо Тулла в сторону двери.
Тулл медленно повернулся, чтобы посмотреть. Там были не только Урсус и Кассий. С ними были Магнус, Адриан, Шип и Улыбка. Не было никаких признаков ни солдата с бегающими глазами, ни восьмого человека.
— Цены их отпугнут.
Фенестела оказался права. С кислыми лицами легионеры встали из-за стола, который они ненадолго заняли, и направились к двери.
Прежде чем Фенестела успел что-либо сказать, Тулл вскочил на ноги. — Подождите!
Урсус обернулся: — Да, господин?
— Не останетесь выпить?
— Здесь слишком дорого, господин.
Тулл махнул рукой: — Садитесь. Я плачу.
В глазах Урсуса отразилось удивление. — Благодарю вас, господин. — Он быстро позвал остальных. Все они в восторге прошли мимо Тулла.
Улыбка засиял от уха до уха. — Очень любезно с вашей стороны, господин.
— Спасибо, господин, — сказал Кассий. Остальные повторили его слова, даже Шип.
— Такое будет случаться нечасто, так что наслаждайтесь, — сказал Тулл, направляясь к стойке.
Октавия сама подошла обслужить его. Крепкого телосложения, с каштановыми волосами до плеч и глазами того же цвета, у нее было открытое, дружелюбное лицо и озорное чувство юмора. Однако она не отличалась мягкостью. Тулл видел, как она разбила амфору о голову назойливого сигнифера и смеялась при этом; — Центурион. Она наклонила голову.
— Три кувшина вина вон для того стола, — сказал он, указав рукой. — Не самое дешевое, но и не самое дорогое.
— Как пожелаете. Что-нибудь из еды … оливки, сыр? — Ее латынь была хороша, но только с легким акцентом.
— Да, на всех.
Она подозвала одного из прислуживающих и передала приказ. — Это, наверное, ваши люди.
Неожиданная гордость наполнила Тулла: — Они самые.
— А послезавтра вы отправляетесь на войну.
— Совершенно верно. Каждый человек в этой комнате. Но, не все из нас вернутся.
— Нет, — на ее лице промелькнула печаль.
Любопытство взяло верх, и Тулл спросил: — Ты римлянка?
— Мой отец был солдатом, как и вы. Центурион. А моя моя мать была отсюда.
— Из какого легиона?
— Двадцатого, основанного на Данувии. — Она увидела вопросительный взгляд Тулла и продолжила: — Последний военный лагерь отца был здесь. Он женился на моей матери, выйдя на пенсию. Они управляли этим местом вместе. Чума унесла их обоих десять лет назад.
— Мне жаль, — сказал Тулл.
Она пожала плечами: — Боги дают они же и забирают.
— У тебя есть муж? Дети?
Она закатила глаза; — Я слишком занята управлением таверной.
— Может быть, не нашлось подходящего мужчины, — сказал Тулл, вспомнив о Сироне и задаваясь вопросом, примет ли она когда-нибудь его ухаживания.
— Я об этом не переживаю. А теперь, если вы меня извините, — с громким смехом она отошла, направляясь к стойке, чтобы обслужить другого клиента.
— Я не ожидал найти здесь такую мразь, — голос был резким и явно принадлежал человеку высшего класса.
Глаза Тулла сдвинулись. Молодой человек в изящной тунике с узкой пурпурной полосой стоял над столом его людей. Двое других трибунов стояли позади него. Его сердце упало. Все трое были из легиона, к которому была прикреплена центурия Тулла. Скривив губы, трибун взглянул на своих товарищей. — Нам сказали, что здесь пьют только офицеры, не так ли?
Его спутники согласились, но выглядели немного смущенными. Один из них произнес: — Пойдем, Непот. Вон там, возле тех центурионов, есть столик.
— А я хочу этот. — Непот мотнул головой в сторону двери. — Вон. Все вы.
«О, Аид, — подумал Тулл. — Все, чего я хотел, это провести спокойно ночь».
— Все!
Шип начал вставать, сжав кулаки.
Адриан потянул его обратно вниз: — Сядь, — прошипел он.
Уголок рта Шипа дернулся, но он повиновался.
— Старший центурион Тулл, господин, — сказал Тулл, прервав разговор, прежде чем ситуация не ухудшилась еще больше. — Могу ли я быть полезен?
— Нет! — Непот посмотрел на Тулла с надменным выражением лица. — Я вполне способен и сам справиться с этими подонками, центурион.
«Маленький выскочка, — подумал Тулл. — Родившияся с серебряной ложкой во рту, ты ни одного дня ни проработал в своей изнеженной жизни, не говоря уже о том, чтобы поучаствовать в схватках. Ты приехал сюда прямиком из Рима, после того как папаша обеспечил тебя должностью.»
— Я уверен, что это так, господин, — сказал он, быстро продолжив: — Эти люди оскорбили вас?
— Да, тем, что находятся здесь. — Он презрительно фыркнул. — Мне нужен их столик.
Тулл сдержался. Не стоило перечить таким старшим офицерам, даже если они были безбородыми придурками. Хотя его люди ничего плохого не сделали, Тулл все же решил повиноваться. — Конечно, господин. — Он ткнул большим пальцем. — Вы слышали, парни. Вставайте. Найдите другое место, чтобы сесть.
Кассий, Урсус и Улыбка поднялись на ноги. Магнус, Шип и Адриан остались сидеть на месте, в качестве маленького акта мятежа.