Стратег повесил голову.
— Прости меня.
Сулла нависал над ним, как Олимпийский бог над ничтожным смертным.
— Вот мои условия: ты передашь нам все свои корабли, с припасами, снаряжением, а так же гребцами, которых мы будем считать военнопленными и используем по собственному разумению. Понт заплатит контрибуцию в две тысячи талантов[111]. Митридат уйдет из нашей провинции Азия и Пафлагонии. Вернет Вифинию Никомеду, откажется от Каппадокии в пользу Ариобарзана. Мы же милостиво оставляем ему прочие владения и нарекаем другом и союзником Рима.
Архелай побледнел.
— Не чрезмерные требования? — участливо поинтересовался Сулла.
— Н-нет, — стратег довольно быстро овладел собой, — мне кажется, нет. Но я не могу гарантировать, что с ними согласится царь.
— Отправь гонца к царю.
Архелай встал.
— Я так и поступлю.
— Советую не откладывать, — закончил переговоры Сулла.
Глава 16
Прошедший дождь не оставил ни единого шанса обойтись валяющимся на земле сушняком. Все, что можно подобрать с земли, сырое едва ли не насквозь и, весьма вероятно, не загорелось бы даже в горне кузни. Побродив немного по бурелому в поисках сухой стволины на корню, пару раз поскользнувшись на склонах оврага, Алатрион весь вымок и перемазался в грязи. Здесь хватало мертвых деревьев, но ему не хотелось рубить толстую лесину. Одного человека ночью обогреть — избыточно. Наконец, нашел подходящую, в охват двух ладоней, сухую сосну, с осыпавшейся корой и полуголыми ветками. Поплевал на руки, перехватил поудобнее топор, размахнулся. Мокрый, кажущийся безжизненным, лес вздрогнул.
Пилы не было, топором возиться пришлось долго. Давненько не ночевал костоправ в лесу, привык к городам... Нащепив лучины, Алатрион сложил ее шатерком. Покопался в мешке, нашарил огарок свечи, трут, кремень и кресало. Свечу поставил внутрь шатерка, высек огонь. Заплясал огонек, но щепки еще долго не хотели заниматься. Сыро. Наконец, изрядно надымив, костоправ был вознагражден. Костер разгорелся, согласившись на предложенную не слишком привлекательную пищу. Теперь можно и обогреться, просушиться.
Поужинав куском вяленного мяса и головкой сыра, с которой пришлось срезать подозрительную зеленоватую корку, костоправ заполз под облюбованную ель, стоящую на берегу небольшого горного озерка. Тяжелые ветви спускались до самой земли, образуя колючий шатер. Внутри не так сыро. Костоправ нарубил лапника, расстелил поверх войлочную скатку и улегся, завернувшись в плащ. Стемнело. Стреноженный конь беспокойно подергивал ушами, тихонько фыркал.
"Извини, друг, тебя к себе пригласить не могу, сам еле помещаюсь".
Сон все не приходил, однако и стройности мыслей уже не было. Прошедшее, грядущее, все смешалось. Алатрион хотел сосредоточиться на предстоящих делах, обдумать все еще раз, как следует, но из головы никак не хотел уходить прощальный разговор с Ганником.
— Ты все еще следуешь за мной, дружище?
— Следую. Разве у тебя есть сомнения?
— Тебя уже пытались из-за меня прирезать. Останешься — попробуют еще не раз и не два.
— Хочешь меня прогнать? Верно, конечно. Кому нужен телохранитель, которого приходится выручать из всякой передряги.
— Не говори глупостей. Ты хороший телохранитель. Как положено хорошему телохранителю принимаешь нападки врагов на себя. Дело не в том, что я вполне способен справиться со всякими головорезами — мне как раз нужен человек, на которого обратят внимание и попытаются убрать в первую очередь, который позволит мне сделать дело, не отвлекаясь.
— И которым можно пожертвовать.
Алатрион некоторое время молчал, глядя прямо в глаза Ганнику. Галл взгляда не отводил.
— Да. Которым можно пожертвовать.
— Ну что же. Работа по мне. Куда бы я еще подался? Я рад, что ты откровенен со мной, друг Аппий.
— Ты уверен, что я до конца откровенен?
Ганник усмехнулся.
— Не до конца, но я же и свои глаза имею. Вижу, кто ты и чем занимаешься.
— Уверен, что видишь?
— Ты еще меньший римлянин, чем я. Ты — лазутчик Митридата. Я прекрасно понимаю, что у тебя более чем достаточно причин таиться. Хочешь быть Аппием, римским костоправом — будь. Меня это устраивает. Любить Рим мне особенно не за что, так что я готов послужить хоть Митридату, хоть самому Рогатому[112].
112
Рогатый — одно из прозвищ общекельтского бога Кернунна (Цернунна), не поддавшегося римской ассимиляции. В кельтской мифологии Кернунн выполнял довольно много функций, в частности был богом лесов. Так же он связан с культом мертвых. Изображался, как человек с оленьей головой.