Облако было похоже на большого пса. Зверь лежал, уронив голову на передние лапы, а над ним склонилась светловолосая девушка в длинной белой рубахе, перехваченной тонким пояском. Девушку Квинт дорисовал мысленно, а затем она ожила. Немигающим взором Квинт смотрел в небо, наблюдая, как она притянула морду пса к своему лицу и поцеловала в нос. Пес лизнул ее мокрую от слез щеку, голова его клонилась. Девушка положила ее себе на колени и начала гладить, словно баюкая. Пес упокоенно вздохнул и закрыл глаза. Бок его вздымался все реже.
Почему-то мелькнула мысль: "Какая у нее маленькая ладошка".
Солнце клонилось к закату, разливая по небу охру и превращая высокие кучевые облака в глыбы розового мрамора, светящиеся изнутри. Посреди раскинувшейся внизу бухты, на зыбкой границе переливающейся золотом солнечной дорожки, маячила одинокая рыбачья лодка. Трещали цикады. Что-то крупное прогудело над ухом, уселось в волосах. Квинт мотнул головой, прогоняя незваного гостя, машинально сорвал сухую травину и сунул ее кончик в рот.
Облако медленно таяло в вышине, теряя сходство со зверем. На востоке небосвод темнел, приобретая фиолетовый оттенок. Пламя костра весело заплясало, добравшись до сухой, жарко горящей древесины. Невысокая, кривотелая сосна давно уже была мертва, но цепкие корни так жадно цеплялись за каменистую почву, что никакие ветры, гуляющие над морем, не смогли ее свалить. Свалил топор, и теперь она жарко трещала, порождая игру света и тени в стремительно сгущающихся сумерках.
Префект сел и привалился спиной к большому валуну, подложив шерстяной плащ под спину. Достал из лежавшей рядом кожаной сумки комок воска и пару чисто оструганных и разнообразно заточенных деревянных планок. Покатал воск в руках, разогревая. Его пальцы, привычные к такой работе, быстро превращали бесформенный комок в грубое изображение сидящей девушки с псом, положившим голову ей на колени. До завершения фигурке еще далеко, но Квинт уверенными движениями добавлял все новые детали. Отставив работу чуть в сторону, он рассмотрел ее, слегка покусывая при этом губу, и аккуратно, стараясь не помять, убрал обратно в мешок. Немного затекла спина. Не вставая, Квинт потянулся до легкого хруста в суставах, устроился поудобнее, и закрыл глаза.
С детства он видел удивительное в обыденном. "У тебя душа художника", — говорил Стакир. Ему можно верить. Но Стакир не знал, что фантазии юного Квинта, воплощенные в податливом воске или грубой глине — лишь блеклое воспоминание о снах, что приходили изредка и столь сильно отличались от обычного беспорядочного калейдоскопа образов, что видят многие люди, когда Морфей властвует над их разумом.
Он видел себя, заключенным в каменное кольцо. Огромное на вид, на деле оно оказывалось невероятно тесным, как оковы, сжимающие горло... В его руках меч и за каждым его взмахом неотрывно следят тысячи глаз. Десятки тысяч.
Он видел людей, не знакомых ему, их лица скрыты под бронзовыми масками. Они хлопали его по плечам, чему-то смеялись, жали руки. И такие же маски, неотличимые, пытались его убить.
Поначалу и в мыслях не было беспокоиться из-за подобных видений. Капуя, Нола, Неаполь, Помпеи — повсюду здесь лучшие школы гладиаторов. Сказать отцу или братьям, что видел себя во сне на арене — посмеются, но не удивятся. Чего уж тут удивительного, любой подросток отождествляет себя с могучим Гераклом, бойцом ланисты Вентидия, всеобщим любимцем и многократным победителем всех, без исключения, Игр. "Морфей дает то, что ты хочешь, даже если ты об этом не думаешь". Да он и не спорил. Морфей дает. Один и тот же сон, раз за разом? Он не говорил родителям, дабы не подумали, что сын спятил. Вообще никому не говорил, даже Стакиру.
Однажды, проснувшись посреди ночи, он долго сидел на постели в темноте, мучительно пытаясь вспомнить лицо, увиденное во сне. Незнакомое женское лицо, представшее в таких деталях, что ему захотелось сохранить это видение, превратить в нечто материальное. Он попытался воспроизвести его в воске, но вновь и вновь терпел неудачу, ибо не обладал талантами Стакира.
После одного из таких снов, наутро, Квинт смог, наконец, отразить эту дурацкую палку, что Стакир кидал ему в спину, добиваясь чего-то, оному ему ведомого. Квинт словно увидел себя со стороны...
"А что ты делаешь?"
"Фигурку".
"Да? А что это будет?"
"Конек. Скакал долго. Устал, отдохнуть прилег".
"Дай посмотреть. Красивый. Ты его из воска слепил?"
"Да".
"Жалко. Воск непрочный".
"Непрочный. Медь прочная"
"Из меди сделаешь? Хочу! А как из меди-то? Ее руками так не помнешь?"
"Опока будет. Вот такая".