И если четыре года тому назад Эллис жаловался на «вандализм в современной критике», то в настоящий момент вандализм этот усугублен до четвертой степени.
Тот же «пересказ своими словами», та же искажаемость, те же выхваты наугад, прицепление к опечаткам, бранное раздувание мелочей и замалчивание сущности.
Вот при такой «критической» обстановке и суждено было родиться эго-футуризму.
В ноябре прошлого 1911 года издательством «Ego» был выпущен первый боевой снаряд – брошюра г. Игоря-Северянина «Пролог Эгофутуризм», вызвавший переполох необычайный.
Ежедневники и еженедельники хрипели до остервенения. И только один единственный критик И. В. Игнатьев признал первый надлежащее значение Игоря-Северянина («Нижегородец» № 78. 1912. 25. XI).
Следовательно, мэтром новой интуитивной школы и является г. Северянин.
Я, возведенное на пьедестал, в момент, когда «Державиным стал Пушкин», когда было пустынно на опушке Олимпа «грезовых лесов», когда уходили Одни (импрессионисты) и не пришли еще другие (эгофутуристы), – взбаламутило дремное море «критики». Она, не доросшая даже до понимания Ушедших, с ожесточенностью набросились на «Грядущего Дерзателя».
Это было первою горстью зерен, посеянных на русской территории.
Собственно говоря, подчеркивание русской территории здесь излишне, ибо само слово «эго-футуризм» и без того достаточно ясно заявляет, о чем в данном случае идет речь. Но вселенский эго-футуризм постоянно смешивают с футуризмом итало-французским, родоначальником которого признан уже около трех лет тому назад издатель римского футур-журнала «Poesia» – Marinetti. Точно так же слышен всегда вопрос Непосвященных.
– В чем же точно и обстоятельно заключается credo эго-футуризма?
На этот вопрос отвечает программа Академии Эго-Поэзии, выпущенная в январе 1912 г.
Предтечи:
К. М. Фофанов и Мирра Лохвицкая.
Скрижали:
I. Восславление Эгоизма:
1. Единица – Эгоизм.
2. Божество – Единица.
3. Человек – дробь Бога.
4. Рождение – отдробление от Вечности.
5. Жизнь – дробь вне Вечности.
6. Смерть – воздробление.
7. Человек – Эгоист.
II. Интуиция. Теософия.
III. Мысль до безумия: безумие индивидуально.
IV. Призма стиля – реставрация спектра мысли.
V. Душа – Истина.
Ректориат:
Игорь-Северянин.
Константин Олимпов (К. К. Фофанов).
Георгий Иванов.
Грааль Арельский.
Имена членов ректориата начинают встречаться затем на страницах первого периодического издания эго-футуристов, – газеты «Петербургский глашатай», основанной и издаваемой И. В. Игнатьевым с 12 февраля 1912 г. Несмотря на то, что облик первого номера газеты был довольно робок и неопределен, – она пронеслась ураганом от «Урала до Алтая, от Амура до Днепра». Всколыхнулась провинциальная интеллигенция – полетели в Петербург приветственные послания со всех сторон России, из Владивостока, Костромы, Рыбинска, Смоленска… Новым течением заинтересована вся серьезно читающая публика. Тут-то и начинается главная роль посредника между Читателем и Автором – «Критики». Сюсюкая идиотским хихиканьем, она топчет Новое, встающее на ноги, вместо того чтобы помочь ему подняться. «Больные»… «Декаденты»… «Желтые люди»… «Сумасшедшие»… Каждый трубит в свою дуду – черные бьют в набат, крича «о загаживании русского языка» («Земщина»), красные нажимают педаль на «слуг разжиревшей буржуазии» (3 фельетона «Рыбинской копейки», «Поволжский вестник», «Скверное утро»). Бездоказательное неприятие, беззастенчивое хулиганское издевательство, попугайские выкрики «декадент! декадент!» (а Вы знаете разницу между Декадансом и Мистическим Анархизмом, госпожа тупорылая «Критика»?!) – вот встреча эго-футуризма со стороны нечистоплотной дряни, стоящей у кормила Оценки. Но все это не приводит ни к чему. «Критика» делает попытки к замалчиванию – Читатель настойчиво требует сведений о Новом Светлом Течении. Приходится идти на компромиссы. Вот почему в России нет ни одного захудалого листка, не посвятившего хотя бы колонку строк эго-футуризму, который крепнет, яснеет, растет.
Это видно и по второму номеру «Петербургского глашатая», вышедшему 11 марта 1912 г.
Такой чисто суворовский штурм и победы побуждают Дирекцию устроить ряд редакционных раутов, банкетов и soirees, о которых говорит весь Петербург.
Благовоспитанное времяпрепровождение за чтением поэз и фиалом крэм де-Виолетта является протестом интеллектуальных интимников против мещанства публичных эксцессов футуристов итало-французских, отличающихся крайнею стадностью и нетерпимостью. (Между прочим, ими преданы публичному сожжению творения Римского-Корсакова, Чайковского, Сен-Санса и др.).