Прошло некоторое время, прежде чем его слезы прекратились. Истощенный, измученный, Тулл не удивился, что тени его людей исчезли. Орел снова был резным куском золота. Великолепный, но неживой. Он долго изучал его, но тот не двигался. Его свирепый взгляд был устремлен вдаль. Тулл подумал, не был ли весь этот момент плодом его воображения.
Теплое сияние в его сердце — долгожданное принятие — означало, что в любом случае это не имело значения.
Тулла не волновало, что они были глубоко в Германии, а не в Риме, или что у него была только его когорта в качестве эскорта — их возвращение к армии казалось триумфом. Он был полководцем, которого везли не в колеснице, но который гордо шагал перед ликующими людьми с парящим орлом в руках. Фенестела, ощетинив бороду от восторга шагал рядом с ним. «Это момент, который они запомнят на всю оставшуюся жизнь», — подумал Тулл.
Кавалерийский патруль подъехал ближе, чтобы посмотреть, что происходит. Заметив орла, всадники одобрительно закричали. Легионеры из отряда фуражиров окружили его людей, пообещав угостить их вином. Даже официальный посыльный остановился, чтобы полюбоваться. Позже Тулл решил, что именно он, должно быть первым распространил новость среди основной части армии. Шумный прием, когда они приблизились к марширующей колонне, согревал сердца. В сознании солдат возвращение орла, потерянного в бою, ценилось выше всего на свете, но Тулл не ожидал, что прозвучат трубы или что людям на их пути прикажут сойти с дороги.
— Что это? — спросил он ухмыляющегося центуриона.
— Все знают, что ты сделал, примипил. Ты герой. Отнеси орла Германику, он будет ждать. — Размашисто взмахнув рукой центурион указал в направлении позиции наместника.
Тулл взглянул на своих людей. Они улыбались от уха до уха. Фенестела усмехнулся. Тулл улыбнулся — и громко расхохотался. Они сделали это! Он расправил плечи, решительно кивнул центуриону и крикнул через плечо: — За мной!
После этого прогулка прошла как во сне. В ушах Тулла звенело от громких возгласов «Рим-победитель!» и «Германик!» Солдаты скандировали «Восемнадцатый! Восемнадцатый!» от чего у него на глазах вновь навернулись слезы. Когда они достигли Пятого, крики превратились в «ТУЛЛ! ТУЛЛ»! Его сердце переполняло неожиданное признание, он кивал в знак благодарности, пока у него не заболела шея. Он сделал глоток из винного бурдюка, предложенного опционом, которого он знал в Двадцать Первом, и принял хлопки по спине и похвалы от каждого встречного центуриона. Тулл думал, что он лопнет от гордости. «Неудивительно, что торжествующие полководцы имеют рабов, которые шепчут им на ухо, что они всего лишь смертные люди», — подумал он.
Наибольшее признание Тулл получил от Германика. Не дожидаясь приближения Тулла, он соскользнул с коня и шагнул ему навстречу, широко расставив руки. — Это радостный момент! Рад встрече, Тулл.
Тулл поднял штандарт и вытянулся. — Господин!
Германик подошел совсем близко. Он благоговейно обвел пальцами очертания головы орла и его поднятых крыльев. — Ты уверен, что он принадлежал Восемнадцатому?
— Да, господин. — Тулл рассказал про царапину.
— Я рад. Однажды орел Семнадцатого вернется домой, но этот штандарт заслуживает того, чтобы быть твоим. Прими мои поздравления.
— Если бы не вы, господин, ничего бы этого не случилось.
Германик ответил на похвалу, склонив голову. — А без таких солдат, как ты, я бы ничего не смог сделать.
Тулл покраснел, как безбородый юнец.
Германик хлопнул его по плечу. — Может, отвезем твоего орла обратно в Ветеру?
— Да, господин! — По мнению Тулла, это было лучшим предложением, которое он слышал в своей жизни.
Глава XLII
Прошло десять дней после неудачной попытки Арминия захватить орла племени марсов, и его настроение было таким же мрачным, как нависшие тучи. Сгущались сумерки, когда он стоял на берегу большого озера глубоко на территории херусков. Неподалеку шли приготовления к долгожданной церемонии. Молотки звенели, когда разбивались шлемы. Доспехи были разрезаны, а древки копий сломаны. Привязанные лошади щипали чахлую траву; юноши, наблюдавшие за ними, ждали, когда их позовут вперед. Шестеро обнаженных, избитых заключенных — пятеро хаттов и один римлянин — сидели в жалком молчании под охраной десятка человек. Те, кто пришел посмотреть — сотни воинов из разных фракций племени херуски — расположились свободным полукругом вокруг жрецов, которые пели и молились Донару.
Арминий не видел ничего из разворачивающегося зрелища, не чувствовал укусов копошащихся мошек. Не сводя глаз с размытой границы между небом и землей, он стоял неподвижно, как статуя. После поражения у Ангриварианской Стены, смерти Мело и распада его союза дела шли все хуже и хуже. Претерпевший унижение от Малловенда, а затем перехитренный Туллом, он также потерял большую часть сотни воинов, которые были с ним в его миссии по захвату орла. Его унижениям, казалось, не будет конца. Над головой грянул гром, и Арминий зашевелился, бросив гневный взгляд на иссиня-черное небо. «Что бы я ни делал, ты оборачиваешься против меня, великий Донар. Почему»?