Малловенд позволил шуму продолжаться в течение тридцати ударов сердца, прежде чем поднял руки призывая к спокойствию. — Мы единодушны, и это хорошо. Но храбрые сердца и готовые к бою копья не могут победить легионы Рима в одиночку. Мы знаем, как победить их, потому что уже делали это раньше! — Малловенд указывал толстым пальцем на вождя за вождем, пока не указал на большинство присутствующих и на каждого, кто помог Арминию уничтожить армию Вара. — Благодаря хитрости и коварству, скрытности и храбрости мы уничтожили три легиона и взяли их орлов. Мы принесли их старших офицеров в жертву богу грома Донару, а головы легионеров прибили к деревьям, чтобы никто не мог ошибиться в том, что там произошло.
И снова вожди громко выразили свое одобрение.
— Вы пришли, чтобы поделиться советом, и мы услышим ваши слова к концу вечера. Следующим, однако, я хочу, чтобы говорил Арминий из херусков. Он всем вам известен и не нуждается в представлении, ибо именно он объединил нас прежде. Тот, чья идея заключалась в том, чтобы увести легионы Вара с мощеных дорог в нашу хорошо расставленную ловушку. Я ваш хозяин, но мы здесь благодаря одному человеку. — Выказывая искреннее уважение, Малловенд склонил голову в сторону Арминия.
Довольный обильным рычанием и бормотанием в знак согласия, Арминий встал. — Благодарю тебя, Малловенд, за прекрасное гостеприимство и трогательные слова, а также за твой план убить Германика. Я благодарен каждому из вас за то, что вы отправились так далеко от своих домов, чтобы собраться с нами сегодня вечером. — Он сделал паузу и был доволен последовавшей тишиной. Выражение лица Герульфа было неодобрительным, но Арминий не дрогнул. Это был его момент; он готовился к этому месяцами.
Глубоко вздохнув, он начал.
Вожди с каменными лицами слушали, как он рассказывал им о планах Рима покорить все племена от Ренуса до Альбиса и за их пределами. Они выкрикивали ругательства по поводу имперских налогов для всех и каждого и ликовали, когда он снова, удар за ударом, рассказывал им, как они помогли уничтожить Вар и его армию. Арминий говорил о нерешительной летней кампании как об упущенной возможности и старался никого не винить в их последней неудачной атаке, в результате которой было убито так много воинов. — Сейчас, — убеждал он, страсть пульсировала в его голосе, — пришло время снова объединиться. Вместе противостоять монстру, которым был Рим.
Почти на каждом лице было написано восхищение. Почти каждый вождь сидел, подавшись вперед на краешке своего кресла. Время пришло, решил Арминий. — Должны ли мы снова сокрушить легионы? — спросил он.
— ДА! — проревели они — Должны ли мы снять подкованные сандалии легионеров с шеи нашего народа и вороватые пальцы императора с наших кошельков?
— ДА!
— Будет ли наш народ вечно жить свободным?
— ДАААА! — Залаяв, как волки, вожди поднялись на ноги. Увлеченный моментом, один вождь хаттов вскочил на стол и схватил орла, размахивая им в воздухе под громкие возгласы своих товарищей.
«Я сделал это», — торжествующе подумал Арминий, одновременно потрясая кулаком в воздухе вместе с остальными. Они будут сражаться вместе со мной. Он бросил взгляд на Герульфа и обрадовался, когда тот не встретился с ним взглядом. «Делай все, что в твоих силах», — подумал Арминий. Я намного лучший оратор.
Шумихе потребовалась целая вечность, чтобы утихнуть, но это было хорошо. Его самая трудная задача была выполнена; то, что осталось, трудоемкая задача организации их кампании, была бы легкой по сравнению с этим.
— Лучшая речь, которую я слышал за последние годы, — заявил Малловенд, наливая им обоим большую порцию пива. Он чокнулся своей чашей с чашей Арминия. — За победу и смерть Германика.
Арминий повторил свои слова и выпил.
— Хорошо сделано, — сказал Мело ему на ухо.
— Значит, нет необходимости засовывать мою голову в снег? — возразил Арминий.
— На этот раз я тебя отпущу.
Ухмыляясь, они отсалютовали друг другу и допили пиво.
Шум начал стихать, когда охрипшие вожди заняли свои места и наполнили свои чаши. Много чаш было поднято в сторону Арминия; также начали сыпаться вопросы о том, что они должны сделать чтобы противостоять римлянам.
— Скоро вам ответят, — сказал Арминий со спокойной властью. «Во-первых, я хотел бы знать, сколько копий каждое племя может принести в нашу армию».
— Ты бы знал? Наконец-то твой плащ спадает, открывая твое истинное лицо, — ликовал Герульф.
— О чем, во имя Донара, ты говоришь? — спросил Арминий.