Выбрать главу

Но Юта не смела даже шевельнуться. В гневных выкриках Жени она слышала приказ: «Молчи! Молчи! Уйди! Доберись до наших! Расскажи! Отомсти!»

Веснушчатый побросал обратно в корзинку толовые шашки. Женю повели, толкая прикладом в спину.

А Юта стояла на дороге. Ноги ее дрожали.

«Женечка! Женечка! Подружка моя!.. Броситься на фашистов, бить, кусать, царапать... Нельзя! Нельзя!.. Женю не спасешь, а погибнуть просто так, ничего не совершив, не убив ни одного врага... Оружие! Винтовку! Автомат!.. Хоть что-нибудь!»

Женю увели, а Юта стояла на дороге, оцепенев от ужаса и горя.

Очнувшись, она бросилась по скользкой обочине следом за подругой. Но Женю уже увели в село.

Юта заплакала.

Отряд расформировывали. Часть бойцов после освобождения Ленинградской области влилась в ряды Советской Армии, часть возвращалась к мирному труду: так много нужно восстанавливать, строить заново! А небольшая группа в триста человек готовилась к трудному переходу в тыл фашистам на все еще занятую ими территорию Советской Эстонии.

Юту настойчиво отправляли в Ленинград. Она отказалась. Совсем недавно ее приняли в комсомол и наконец вручили оружие — карабин. Самый настоящий карабин. И вот теперь, когда в руках у нее оружие, которым можно разить врага, ее гонят из отряда. Заставляют ехать в Ленинград! Вернуть карабин?!

А Женя, которую расстреляли фашисты? Разве не поклялась Юта отомстить за смерть подруги? Нет, она ни за что не поедет ни в какой Ленинград. Она сумеет» уговорить командование! Пусть ее оставят в отряде. Она пойдет в Эстонию, будет драться с врагом. Она отомстит!

И упрямая девочка убедила. Ее оставили в отряде. Был студеный февраль. Над Чудским озером свистел ветер, закручивал колючие снежные вихри, гнал их меж ледяных торосов, рассыпал сухой острой пылью и вновь закручивал в белые подвижные жгуты.

Отряд в триста человек продвигался по льду. Люди, одетые в белые маскировочные халаты, шли медленно. Устали. Ветер хлестал по лицам, забивал рот, не давал дышать. Люди отворачивались, чтобы хоть на секунду перевести дыхание, пробовали идти спиной к ветру, но спотыкались на торосах, оступались, падали.

— Тьфу, нечистая сила! — тихо выругался пожилой партизан. — Экой ветрила! Так и жжет!

И тотчас рядом раздался тонкий голосок:

— Не ворчи, дядя! А то не выйдет из тебя толковой старухи!

— Ох эта Ютка! Еще и шутит! В чем только сила держится?

— Наверно, в носу, — серьезно ответила Юта. — Больно уж твердый у меня кончик носа!

Кругом приглушенно смеялись. А пожилой сказал озабоченно:

— А ну, сей секунд потри! Отморозить недолго...

Юта послушно подхватила огромной варежкой горсть сухого мелкого снега и яростно начала тереть кончик носа.

Наступила ночь. Отряд все шел и шел, пользуясь союзницей-темнотой. Ветер стих; стало немного легче. Но люди устали, как слепые, спотыкались о торосы, шли, с трудом передвигая одеревеневшие ноги. Шли молча — языки не ворочались. Казалось, вот-вот отряд выдохнется, обессиленные партизаны полягут прямо на лед.

И вдруг слабый голосок неуверенно вывел;

Ну, споемте-ка, ребята-бята-бята,

Жили в лагере мы как, как, как

И на солнце, как котята-тята-тята,

Грелись этак, грелись так, так, так.

Странно зазвучала эта веселая пионерская песенка среди ледяных заснеженных торосов, трескучей февральской ночью. Пела Юта. Пела тихо, срывающимся на морозе голосом:

Дым костра, углей сиянье-янье-янье,

Серый пепел и зола-ла-ла!

Дразнит наше обонянье-янве-янье

Дым картошки у костра.

Удивительная песня! Солнце, костер, углей сиянье... Ведь все это было, было... И все это будет! Непременно будет! Не зря же дни и ночи дерутся они с врагом и сейчас вот идут по чудскому льду, навстречу ветру, может быть, навстречу смерти, но непременно навстречу победе! Не все вернутся домой. Пионеры у зажженных костров там, в далеком будущем, вспомнят погибших добрым словом и добрым делом. И новые прекрасные люди, в новом прекрасном, ими построенном мире скажут о павших в этих боях: они жили, боролись и погибли как герои. Вечная память бойцам, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!

И тверже становится шаг, поднимаются головы, воспаленные глаза вглядываются в ночную мглу.

Ах, девчонка, девчонка, если бы знала ты, какие струны затронула старая веселая песенка в сердцах товарищей по оружию!

На исходе вторых суток вышли на эстонский берег. Люди шатались от усталости.

Валенки, покрытые снежной коркой, казались пудовыми. Черный береговой лес, подступивший из вечерней мглы прямо к ледяному озеру, был зловещ и негостеприимен. В каждом темном пятне, в каждом стволе, в изгибах заснеженных веток чудился враг. Что знал отряд про этот берег? Ничего. Надо было идти наощупь. Но, чтобы не рисковать отрядом, послать сначала разведку.