— В гости-то? Да хоть сейчас. Я тебя на саблю верхом посажу: тут тебе и конь, тут тебе и оружие.
Чапаев взял Гришу за руку и повел к избе. Часовой, стоявший у крыльца, пропустил их улыбаясь.
Но только они прошли, как через двор пролетела к избе Гришина сестра Лида.
— Пришел Чапаев? — запыхавшись, спросила она часового и поднялась было на крыльцо.
Часовой загородил дверь винтовкой.
— А зачем тебе товарищ Чапаев?
— Я к нему в отряд хочу.
Часовой захохотал:
— В отряд? Погоди, дочка, годов семь. Подрасти. А тогда и в отряд.
— Да, подрасти! Пока подрастешь, и война кончится.
— Не кончится. Мы без тебя не справимся.
Девочка вдруг быстро нагнулась и под дулом винтовки прыгнула к двери.
— Стой! — закричал часовой.
На крыльцо выглянул Чапаев:
— Что за шум?
— Да вот, Василий Иванович, девчонка чапаевцем хочет стать. А я говорю: мала, подрасти сперва.
— Ты чья? — спросил Чапаев девочку. — Как тебя зовут?
— Лидкой. По фамилии Лагутина.
Василий Иванович знал историю семьи Лагутиных. Павел Лагутин сражался против белых в Уральске. Дети его жили у тетки Насти. Тетка не очень-то была рада, что ей пришлось кормить двух детей: в то время близко от фронта хлеба не хватало.
— А, теперь я тебя узнал. Это твой отец — Павел Лагутин? — спросил Василий Иванович.
— Ага.
— Ну, заходи, Лида. Твой брат Григорий Павлович у меня гостит.
Лида вошла в горницу и сразу стала сердитой.
— Гринька, ступай домой сейчас же! — крикнула она брату.
Гриша стоял около скамейки, где лежала шашка Чапаева. Он как раз собирался потрогать пальцем серебряную рукоятку.
— Как же, «ступай»! — проговорил он басом. — Умная какая! Сама ступай!
Василий Иванович покрутил усы, походил по комнате, подумал.
— Ну ладно, Лида, — сказал он наконец. — Мала-то ты мала, да, знать, шустра. Придумаем тебе в отряде дело.
Так и осталась в отряде Лида Лагутина.
Бойцы скоро ее полюбили и прозвали «Чапаенком».
Один раз даже позволили ей пойти в ночной дозор.
И там ночью, уже под самое утро, когда человека особенно одолевает сон, Лида заметила какие-то тени, мелькавшие далеко впереди. Она потихоньку поползла назад, к своему батальону, и разбудила красноармейцев. Те быстро вскочили, взяли оружие и встретили врага дружным огнем из винтовок. Так и не удалось белым напасть на чапаевцев врасплох. После этого бойцы еще больше полюбили Чапаенка Лиду.
Но однажды был случай, когда она рассердила Василия Ивановича.
Как-то сломалась у нее походная деревянная ложка. Она, недолго думая, забежала в пустой казачий дом, схватила со стола чью-то ложку и вернулась в батальон.
А когда сели обедать, Чапаев спросил:
— Откуда у тебя такая ложка? Я твою помню — та деревянная была, а эта — железная.
Лида покраснела.
— Да дом-то ведь брошенный, Василий Иванович, — сказала она.
Василий Иванович ударил кулаком по столу.
— На коня! — закричал он.
Лида очень гордилась тем, что она мигом может выполнить любую команду, а команду Чапаева — тем более. Она вскочила, выбежала во двор и через минуту уже подъезжала к крыльцу верхом на коне.
Чапаев вышел на крыльцо, поглядел на Лиду сердито и сказал:
— Скачи и положи ложку там, где взяла. Разве может чапаевец брать чужое? Смотри, чтоб в другой раз не пришлось тебе это повторять!
Чапаев даже покраснел — до того рассердился.
Лида скорей поскакала, разыскала пустой казачий дом и положила ложку на место.
С тех пор она ни разу ни в чем не провинилась и с честью носила свое звание Чапаенка.
А брат ее, Гриша Лагутин, вступил в Красную Армию тоже добровольцем — лет на пятнадцать позже.
Петро Панч
ПРОСТРЕЛЕННАЯ ФУРАЖКА
Глава из повести «Сын Таращанского полка»
Хотя Васильку казалось, что он не спал, но когда он снова раскрыл глаза, комната уже была освещена ярким солнцем. У окна сидела растрепанная мать и рукавом вытирала слезы. На ней была разорвана рубашка, а под глазом темнел синяк. Увидев Василька, она громко заплакала. У мальчика тоже навернулись слезы.
— Что с вами, мама? — спросил он, испуганно глядя на разорванную рубашку. — Вас били гайдамаки, да?
— Чтоб под ними земля провалилась, — ответила сквозь слезы мать и упала головой на руки.
Василек решил теперь немедленно бежать к отцу и сказать, чтоб он скорее возвращался домой, потому что гайдамаки избили мать и порвали на ней рубашку.
Он слез с сундука, взял подаренную командиром книжку и на цыпочках выскользнул из хаты.