«Только советским войскам под силу прорвать такую оборону», — подумал Наиль.
Через час они догнали небольшое, участвовавшее в форсировании Свири подразделение. Наиль беседовал с бойцами и командирами во время короткого отдыха, торопливо заполнял блокнот.
Его познакомили с комсоргом батальона — молоденьким загорелым парнем с гвардейским значком на груди. Из его скупого рассказа Яруллин узнал, что двенадцать комсомольцев батальона, в тем числе и комсорг, получили перед началом форсирования приказ выйти на Свирь, чтобы, толкая перед собой плоты с чучелами, заставить противника открыть по ним огонь и дать возможность таким образом засечь еще не подавленные огневые точки противника. Как только плоты оторвались от берега, финны, решив, что началась переправа, открыли по ним ураганный огонь.
— Все остались живы? — спросил Наиль.
— Конечно! — ответил комсорг с улыбкой.
Комсомолец рассказывал так, будто они ничего особенного и не совершили.
Горяча и спешна работа военного корреспондента в наступлении, особенно после прорыва фронта, когда армия, громя противника, день и ночь стремительным темпом движется вперед. Наиль, как и все корреспонденты фронтовых газет, используя возможные попутные средства — где на машине, где на самоходе, где и на броне танка, — догонял наступающие войска, успевал беседовать с бойцами, находить самые свежие материалы, потом мчался на чем попало обратно в корреспондентский пункт, в полевой штаб фронта, за десятки километров.
Корреспондентский пункт — это крытая редакционная машина с одним столом, с телефоном, машинисткой и старшим корреспондентом. Корреспонденты приезжали сюда из частей на несколько часов и снова уезжали. Обычно их встречала и провожала маленькая чернявая машинистка, неотлучно находившаяся в машине и спавшая в кабине шофера.
Добравшись до корреспондентского пункта, Наиль, часто даже не заходя в столовую, гут же на колене или на пне писал свои заметки, спешно диктовал их машинистке и опрометью несся на полевой телеграф, на аэродром, в пункт фельдсвязи, чтобы как можно скорее отправить материал в редакцию газеты и, наскоро попрощавшись с машинисткой и старшим корреспондентом, снова мчаться, догоняя наступающие части.
Однажды, в самые горячие дни наступления, за Свирью Яруллин наткнулся на палатки медсанбата.
— Какой части медсанбат? — остановил он пробегавших мимо него двух девушек.
Те отнеслись к нему не очень любезно.
— А вы кто, товарищ старший лейтенант? — поинтересовалась одна из девушек, та, что была поменьше ростом.
— Я военный корреспондент. Мне нужен медсанбат дивизии генерала Ильдарского.
— К сожалению, это медсанбат другой дивизии, — сказал вторая девушка.
— А не знаете, где дивизия Ильдарского?
— Где-то здесь, но точно не знаем… Только слышали о ней.
Наиль поблагодарил их и пошел своей дорогой. Неудача его не огорчила. Он знал, что рано или поздно он разыщет эту дивизию, увидит и Муниру и Галима, Теперь уж обязательно.
3
Пристав к походной колонне, Наиль в пути услышал, что войска фронта освободили столицу Карело-Финской республики — город Петрозаводск.
— Москва салютовала в честь войск нашего фронта из двухсот двадцати четырех орудий! — рассказывал низкорослый капитан, шагавший рядом с Наилем.
— Это большая победа! — сказал Наиль и вместе с тем пожалел, что в эту минуту он не в Петрозаводске. «Наверно, там Яманкулов», — подумал он.
День был солнечный, жаркий. Гимнастерки на бойцах промокли от пота. Некоторые сняли не только каски, но даже пилотки. Особенно тяжело доставалось пулеметчикам, волочившим свои «максимы», и минометчикам, которые на себе тащили громоздкие части минометов.
Наиль пристроился на пушке с разбитым колесом, у обочины дороги. Мимо него проходили пехотинцы, минометчики, проезжали, погоняя лошадей, артиллеристы, двигались гвардейские минометы, крытые брезентом, самоходные орудия, танки. Потом опять шла нескончаемым потоком пехота. Можно было подумать, что сюда стянуты чуть ли не все войска других фронтов.
Эта мощная сила пробудила в его душе глубокую, трудно объяснимую словами гордость, и он, встав, зашагал в этом потоке, неудержимо стремившемся на запад.
Наиль побывал и на Свирской гидроэлектростанции; в свое время она снабжала заводы и колхозы Ленинградской области электроэнергией. Повсюду он видел груды щебня и битого стекла, куски жести, кучи разрушенного бетона и тлеющие головни.