Да, мало кто знал о военном прошлом электросварщика Жданко. Знали его как прекрасного специалиста. Объездил рабочий Жданко полмира, варил трубы во Франции, Афганистане, Монголии. И только когда в газете появилась статья бывшего фронтового корреспондента Дружинина, который просил помочь разыскать юного разведчика, — и узнали товарищи, что у молодого ещё человека богатое боевое прошлое.
Бывший фронтовик, боец "Батальона белорусских орлят" Юрий Иванович Жданко ведет большую военно-патриотическую работу. Почти каждый день приходят к нему посланцы пионерских отрядов с просьбой выступить, рассказать о прошлом. И никогда не знают отказа.
О чем рассказывает пионерам Юрий Жданко? Конечно, о своих боевых товарищах. О комиссаре дивизии Лоскутове. О командире взвода связи Козлове, который преподал ему, юному фронтовику, первые уроки арифметики и грамматики. О пулеметчике Быстрове, виртуозно работавшем на "станкаче". О комсорге Георгии Тюрине, санинструкторе Вере, минере Блохине… Он рассказывает ребятам о товарищах по "Батальону белорусских орлят", об их судьбах. Рассказывает сегодняшним мальчишкам и девчонкам о военном прошлом: не о лихих и захватывающих приключениях — о суровой правде жизни.
Меньше всего говорит о себе. Наверняка ребята — и те, перед которыми он выступал в Витебске, и те, с которыми он переписывается, — не знают, что недавно на завод электроизмерительных приборов, где работает Юрий Иванович, врачи обратились с просьбой сдать кровь для умирающего человека. Жданко, перенесший тяжелую контузию, человек не блестящего здоровья, мог бы остаться в стороне, никто бы его в этом не упрекнул. Но он пошел первым. И у него оказалась самая подходящая группа крови. "Сколько вы можете сдать?" — спросили его врачи. "Сколько возьмете", — был ответ. За один раз он сдал самую большую из возможных дозу крови.
Как-то в Москве встречались ветераны 4-й ударной армии. Приехал в Москву и Юрий Жданко. Пришел на площадь Коммуны. И сразу увидел боевых друзей, постаревших, поседевших. Юрий Иванович подошел к одному, к другому: "Узнаёшь?" На него смотрели недоверчиво. Нет, его не узнавали. До тех пор, пока не назвал себя. А потом достал фронтовую фотографию: среди замершего строя бойцов мальчишка в пилотке, никому не достающий и до плеча.
Альберт ЛИХАНОВ
ПАРЕНЕК ИЗ ГОМЕЛЯ
Гитлеровцы появились в городе неожиданно. Так считал Борька.
Сначала, осторожно ворочая пушками из стороны в сторону, будто принюхиваясь, прошли танки, потом прикатили огромные грузовики, и город сразу стал чужим. Немцы были всюду: толкались полуголые у колонок, шастали по домам и выходили оттуда, будто спекулянты рыночные, с узлами всякого барахла, и вслед им тоскливо смотрели белесыми глазами бабки и крестились на восток.
К Цариковым немцы не зашли. Да и что с того? Мама уехала с братом в Саратов. А он, Борька, уходит с отцом в лес, в партизаны. Только отец раньше. Сначала он, Борька, должен зайти к деду. Так договорились с отцом.
Борька вышел на улицу.
Он перебегал от дома к дому, прячась за углами, чтобы его не увидели немцы. Но они занимались своими делами, и никто не смотрел на Борьку. Тогда он пошел прямо по улице, сунув для независимости руки в карманы. А сердце билось тревожно. Он шел через весь Гомель, и его не останавливал никто.
Он вышел на окраину. Вместо домов торчали печные трубы, как кресты на могилах. За трубами, в поле, начинались траншеи. Борька пошел к ним, и снова никто не окликнул его.
Чадили головешки на многих пожарищах, колыхалась трава, уцелевшая кое-где.
Озираясь по сторонам, Борька прыгнул в траншею. И разом все в нем застыло, будто остановилось даже сердце. На дне траншеи, раскинув руки, лежал среди пустых гильз боец с черным лицом. Он лежал спокойно, и лицо у него было спокойное. Рядом, аккуратно прислоненная к стенке, стояла винтовка, и казалось, что боец спит. Вот полежит немного и поднимется, возьмет свою винтовку и снова станет стрелять.
Борька смотрел на бойца, смотрел пристально, запоминая его, повернулся наконец, чтобы идти дальше, и рядом увидел еще одного убитого. И дальше, и дальше вдоль траншеи лежали люди, недавно, совсем еще недавно живые.
Вздрагивая всем телом, не разбирая дороги, Борька пошел обратно. Все плыло перед глазами, он глядел лишь себе под ноги, голова гудела, звенело в ушах, и он не сразу услышал, что кто-то кричит. Тогда он поднял голову и увидел перед собой гитлеровца.
Фашист улыбался ему. Он был в мундире с закатанными рукавами, и на одной руке у него — от запястья до самого локтя — часы. Часы… Солдат сказал что-то, но Борька не понял его. Гитлеровец все лопотал и лопотал. А Борька, не отрываясь, смотрел на его руку, на его волосатую руку, унизанную часами. Наконец немец повернулся, пропуская Борьку, и Борька, озираясь, пошел дальше, а немец все смеялся, потом поднял автомат — и за Борькой, всего в нескольких шагах, брызнули пыльные фонтанчики.