Чтобы на фоне этих черных стен
Мундир мой белый ярче выделялся.
Прокеш.
Принц…
Герцог
(ходя взад и вперед в волнении).
Я глупцами окружен одними.
Прокеш.
Что вы полгода делаете здесь?
Герцог.
Бешусь!
Прокеш.
Не знал Шенбрунна я.
Герцог.
Могила!
Прокеш
(смотря с балкона).
Фонтан и «Славы Храм»… Как он красиво
Белеется на синем фоне неба…
Герцог.
Да, «Славы Храм»… Когда мое все сердце
Горит и жаждет настоящей славы!
Прокеш (спускаясь).
Весь парк к услугам вашим, чтобы ездить
Верхом…
Герцог.
О, парка этого мне мало!
Прокеш.
И вся долина, если тесен парк.
Герцог.
Она мала для моего галопа.
Прокеш.
Что ж нужно для прогулок вам?
Герцог.
Европа!
Прокеш
(желая его успокоить).
Молчите…
Герцог.
Ах, поймите вы, что в миг,
Когда, еще весь ослепленный славой,
Я отрываюсь от любимых книг,
От прошлого картины величавой,
Когда бросаю Цезаря ладью
И гениев бесстрашную семью
И закрываю, весь в слезах, Плутарха –
Передо мною тень отца-монарха,
И Александр, и славный Ганнибал…
Лакей
(появляясь у левой двери).
Что вы надеть изволите на бал?
Герцог (Прокешу).
Вот!
(Лакею, жестко).
Никуда сегодня я не еду.
(Лакей исчезает).
Прокеш
(просматривавший книги на столе).
Вам все теперь читать разрешено.
Герцог.
Да, наконец я одержал победу!
Те времена умчались прочь давно,
Когда, ведя меня на поле брани,
Истории меня учила Фанни,
Потом мне стали книги приносить…
Прокеш.
Эрцгерцогиня добрая, конечно?
Герцог.
Кого ж еще я мог о том просить?..
Она одна мне предана сердечно.
И я читал все ночи напролет…
Потом – лишь только луч дневной блеснет,
Я прятал книги наверху… на полог…
И так я спал под куполом из книг…
О, как я всю их красоту постиг!
Как до ночи казался день мне долог!
Историю читал я, как роман.
Я был от счастья, от восторга – пьян.
Днем на верху далеком балдахина
Дремали книги мирно, в вышине,
Но ночью пробуждалися оне,
И за картиной грезилась картина.
Я засыпал, и тайной властью сна
Являлася крылатая война:
Сражений шум я слышал в мраке ночи,
Лавровый дождь мне упадал на очи,
Мне виделся все он, все он, все он!..
Великие победы, с шумом, с блеском,
Скользили вкруг меня по занавескам
И наполняли мой мятежный сон…
Однажды Меттерних с серьезной миной
По-своему вел об отце рассказ,
А я старался выраженью глаз
Придать всю глупость кротости невинной.
Вдруг – страшный треск!.. То рухнул балдахин,
Не выдержав великой славы гнета,
И книги, книги сыпались без счета,
И заголовок был у всех один…
И все страницы повторяли хором
Одно лишь имя, что в душе живет!
Прокеш.
Что ж, Меттерних вскипел?
Герцог.
Наоборот,
Взглянул слегка насмешливым укором
И мне сказал, спокойно с кресла встав:
«Ого! У вас высоко книжный шкаф».
С тех пор я все читаю, что угодно.
Прокеш
(показывая на книгу).
И даже это?.. «Сын его»?..
Герцог.
О да!
Прокеш.
Но то, что пишут здесь, – неблагородно.
Герцог.
Несправедливой может быть вражда…
К тому ж нападки этой книги – пусты.
Здесь говорят о яде злой Локусты,
О том, что у меня враги вокруг,
О том, что я от яду умираю,
Но я б хотел сказать родному краю,
Что далеко прекрасней мой недуг.
Не мелодрама здесь и не отравой
Рейхштадтский герцог здесь томим…
Я болен – болен именем своим,
Звучащим грозной и могучей славой!
В нем пушек гром, в нем звон колоколов,
Оно звучит и шлет укор упорный