- Ставлю своего лучшего коня против хвоста дохлой собаки, что ты считала себя отрезанным ломтем, дочурка, - добродушно сообщил господин протектор, после того, как выпустил дочку из своих крепких объятий. - Но за тобой следили по моему приказу. Я постоянно получал донесения и все знаю о твоих похождениях.
Он усмехнулся, а Эситея потерла виски, задумавшись.
- Рыжий господин аптекарь с торчащей вперед густой, рыжей, естественно, бороденкой? - поинтересовалась она через несколько минут размышлений.
- Ага, мозги у тебя есть, - радостно сказал ей отец, падая в кресло. Кресло надсадно скрипнул, но выдержало. - И наблюдательность в порядке. А то уж я, читая донесения, в этом усомнился.
Эситея аккуратно устроилась в кресле напротив. Аккуратность ей пришлось соблюдать, потому что на деревянном сидении массивного деревянного кресла лежало множество подушек и подушечек. Подушечки на массивной деревянной мебели являлись следствием взаимодействия двух культур, меотийской и дартанайской. Только, если комплект подушек, изготовленных меотийскими мастерами, был идеально приспособлен к меотийской же мебели, то на дартанайские подушки нужно было сесть так, чтобы они не посыпались на пол. Отец как раз решил ту же проблему тем, что с размаху грохнулся сверху
Ни о чем из ее личной жизни отец Эситею не расспрашивал, видимо, посчитал донесения господина аптекаря достаточно полными. Они говорили о положении дел в Древнем городе.
- А как Астайнар Эр'Солеад? - неожиданно спросил протектор юга, посмотрев в лицо расслабившейся было дочери. - Он тебе нравится?
Эситея чуть вздрогнула и задумалась, в основном на тему, что сказать отцу.
- Ставлю правую руку против вот этой мелкой подушки, которая мне особенно мешает, что нравится, - усмехнулся господин Суаран. - Я было поверил, что он по легкомысленности вляпался в какую-то дрянь, но тогда бы ему никогда не повезло, получить полную поддержку дикеофоры города. Я, знаешь ли, дочка, прожив столько лет со своей дикеофорой, усвоил, что не бывает случайностей, когда дело касается вас. Если бы Астайнар действительно был виновен, он бы тебя и близко не увидел, не говоря уж о том, чтобы спасти тебе жизнь и выходить в тяжелой болезни... Нет, его оклеветали, а он промолчал. Странное дело, конечно, но с Эр'Солеада лично я обвинения снял.
Эситея сильно покраснела, представив, что мог написать ее отцу господин аптекарь. Отец, отметив ее смущение, только хмыкнул.
- Ладно, ладно, я понял, - пробурчал он. - Не лезу грубыми лапами солдата в тонкую девичью душу... Мать без тебя скучает. Сестра занята первенцем, ей не до чего. Брат скоро женится. Разберемся со степняками, отвезу тебя домой.
На обратном пути из Нового города в Древний тонкую девичью душу Эситеи ждало еще одно испытание.
- Эссиль, постойте!
Девушка медленно обернулась, узнав бархатный низкий голос Ронтара Кейстена.
"Он спорил с сослуживцами о том, что соблазнит меня!"
Высокий, хорошо знакомый Кейстен с прямыми светлыми волосами до подбородка, так же отлетающими назад, как и раньше, подошел совсем близко. Эситея сосредоточенно глядя ему в подбородок с ямочкой, не выше, согнула колено в приветственном поклоне дартанаев.
- Вы изменились, Эссиль, - Кейстен поднял руки, чтобы, взяв склоненную перед ним девушку за обе ладони, помочь ей выпрямиться.
И не выпустил ее пальцы по завершении поклона.
- Куда подевалась та юная, порывистая девушка, которую я так и не смог забыть?
Эситея с ужасом подумала, что никуда не подевалась, и сейчас Кейстен в этом убедится. Пальцы дрожали. Сил, чтобы высвободить ладони из его захвата у нее не было.
- У вас ведь есть невеста, - беспомощно прошептала она.
- Невеста - еще не жена, - он властно подтянул девушку поближе к себе, чтобы заглянуть ей в глаза. Всего одно пронзившее душу мгновение. Эситея опустила ресницы. - Я не знал, куда вы тогда исчезли из столицы. Я не ожидал встретить вас в Меарах. Но встретил. Увидев вас, я в ту же минуту понял, как мне повезло, что на этот раз я не женат.
- Отпустите меня. Я должна быть в другом месте.
- А вы действительно изменились. Вы не хотите выслушать меня. Нет, вы даже не хотите ни в чем меня обвинить, чтобы я мог или оправдаться, или вымолить у вас прощение.
- Отпустите!
Эситея опустила голову, чтобы скрыть набежавшие слезы. Рядом с этим человеком она по-прежнему теряет голову.
- Ну что же, идите, моя милая Эссиль, раз вы хотите именно этого.
Он разжал пальцы. Девушка, не оборачиваясь, бросилась бежать, чтобы не разрыдаться рядом с Кейстеном. Чтобы не дать ему возможности обнять ее, ласково утешая.
Потому что Кейстен, кажется, собирался воплотить в жизнь ее многолетнюю мечту. Попросить стать его женой, а потом, увидев в ее глазах согласие, услышав тихое "да", долго и горячо целовать. Так, чтобы она обо всем на свете забыла в его нежных объятиях.
Но тихий голос в душе, спутник Эситеи с момента посвящения в дикеофоры, настойчиво твердил, что такого поворота событий допустить нельзя.
И потому дикеофора Древнего города быстро шла по широкой прямой улице Нового города к выходу, стараясь держаться в тени балкончиков, укрепленных на фасадах домов на изящно-выгнутых опорах, прижав руки к лицу, стараясь хотя бы не всхлипывать.
В поле зрения неожиданно возникли длинные кожаные сапоги идущего навстречу человека.
- Жалостное зрелище, - ехидно сообщил совершенно безжалостный Астайнар, загородив Эситее дорогу.
- Пропустите, я спешу.
- И куда же, позвольте узнать?
- На поминки. У Вателла - сороковой день, как он умер.
Астайнар присвистнул. Слов у него не нашлось. Дикеофора сообразила, что она вроде как разговаривает с организатором Вателловой смерти, и желание всхлипывать от жалости к себе у нее пропало. Девушка отняла руки от лица, подняла голову.
- Ну-ну, - протянул Эр"Солеад, глядя в синее небо над головой. - Вот ведь не повезло Кейстену. Идите, Эситея, - и он посторонился. Не в силах разговаривать с ним о Ронтаре Кейстене, Эситея молча проскочила мимо начальника гарнизона и продолжила быстрый путь к выходу. На поминки она и вправду опаздывала.
Похороны Алтея Вателла пришлись на момент болезни Эситеи, она, естественно, на них не присутствовала. Но на торжественное поминовение усопшего в сороковой день после его кончины, собравшее всех родственников из разных концов Меотии, дикеофора города была приглашена. Поминки проходили в загородном имени Вателла. На одной из террас, представлявшей собой большой луг с мягкой, низко скошенной травой, между дающими густую тень смоковницами, стояли столы со всевозможными яствами. Изящная мраморная лестница с резными, мраморными же перилами вела на верхнюю террасу с жилыми помещениями.
Дикеофору города, как почетную гостью, провели к одному из центральных столов. Эситея села на деревянную скамью, взяла поминальный круглый блин, стараясь не делать того, ради чего она, по идее, и была сюда приглашена, то есть, не вспоминать Вателла. Темный взгляд его влажных глаз иногда виделся ей в ночных кошмарах, слышались тяжелые шаги, после чего она со страхом просыпалась. По счастью, устроители поминок оказались достаточно деликатными, чтобы не требовать от дикеофоры хвалебных речей в честь усопшего. Обстоятельства ее похищения и последующей смерти Вателла были памятны всем горожанам. Достаточно было и того, что дикеофора просто посетила поминальное торжество в знак того, что она не держит зла на покойника.
С торжественными хвалебными речами жители Меар справлялись сами и без Эситеи. Той даже показалось, что она ошиблась адресом, такого прекрасного человека здесь поминали. Защитника сирот и обиженных, правителя, денно и нощно радевшего о благе народа в родном городе, отца семейства, о котором бесконечно скорбят родные и близкие. Да. Искусство произнесения поминальных речей в Меотии насчитывало несколько столетий. Ораторы, полностью использовавшие возможность показать горожанам свое мастерство, выступали один за другим. Поминальные закуски отличались разнообразием и тонким вкусом. На девушку в лиловом плаще дикеофоры никто не обращал внимания. Рассеянно кусая поминальный блин с завернутым в нем изюмом, Эситея погрузилась в размышления о том, что ей накануне говорил Тиндар Элессин. В основном, вспоминалось то, что он говорил о ней самой. И о любви, как о той силе, которая может вырвать человека из круга его обычных дел. Именно влюбленность в Ронтара Кейстена привела к тому, что Эситея, все бросив, стала дикеофорой. Иначе ее жизнь тянулась бы размеренно, в определенном другими людьми порядке. Но теперь, что же ей делать теперь?