Уходит и скоро возвращается с новой порцией коньяка. На глазах у нее слезы.
ЛЮБЕЗНЫЙ Что случилось, Танечка?
ТАТЬЯНА Так, ничего.
ЛЮБЕЗНЫЙ Но я же вижу, что у вас на глазах слезы.
ТАТЬЯНА Вы правы, я несколько расстроена.
ЛЮБЕЗНЫЙ Чем же, мы так мило беседовали?
ТАТЬЯНА Просто вы не знаете одну вещь.
ЛЮБЕЗНЫЙ А вы не могли бы поделиться ею со мной? Может быть я постарался бы как- то утешить вас, поддержать.
ТАТЬЯНА Ничего нельзя изменить.
ЛЮБЕЗНЫЙ Что- то всегда можно изменить.
ТАТЬЯНА Это- фатум, судьба.
ЛЮБЕЗНЫЙ Поделитесь, Танечка.
ТАТЬЯНА Дело в том, что мы с Ленечкой умрем в один день.
ЛЮБЕЗНЫЙ Так дай вам Бог прожить сто лет.
ТАТЬЯНА Это не получится.
ЛЮБЕЗНЫЙ Почему?
ТАТЬЯНА Ленечка слаб здоровьем.
Любезный пытается удержать подступающий взрыв смеха, но ему это не удается.
ТАТЬЯНА Как вы можете смеяться в такую минуту?
ЛЮБЕЗНЫЙ (Утирая слезы) Да мне подумалось тут. .
ТАТЬЯНА Что же это могло вам подуматься, циник?
ЛЮБЕЗНЫЙ Мне подумалось, что это, наверное, трудно, жить, зная свою судьбу наперед.
Татьяна Павловна долго смотрит на Любезного, не зная, как отреагировать на неожиданный поворот разговора. Наконец, внезапная веселость Любезного побеждает и она смеется вместе с ним.
ТАТЬЯНА Ах, Савва Семенович, умеете выкрутиться даже из этакой ситуации.
(Поднимает рюмку) За здоровье Ленечки!
ЛЮБЕЗНЫЙ За ваше здоровье!
ТАТЬЯНА Ну, слушайте же, Савва Семенович. Итак. Процесс.
ЛЮБЕЗНЫЙ Я весь- внимание.
ТАТЬЯНА Главное в моем творчестве это подход к видению предмета. Нет ничего интересного в том, чтобы установить натюрморт, создать соответствующее освещение и изобразить все с большей или меньшей достоверностью. Так поступают многие из тех, кто именует себя художниками. Это проделывалось тысячи и тысячи раз, даже принесло кому- то известность. Мне такое фотографирование безразлично. Я ненавижу подобного рода творчество. Я нашла свой собственный метод. Я обучилась ему. И у кого бы вы думали?
ЛЮБЕЗНЫЙ Боюсь совершить ошибку, но, кажется я знаю.
ТАТЬЯНА Не бойтесь, не бойтесь совершать ошибок, Савва Семонович. Их совершают все на пути познания.
ЛЮБЕЗНЫЙ У меня есть подозрение, что вашим учителем стал. .
ТАТЬЯНА Ну же?
ЛЮБЕЗНЫЙ Ленечка.
ТАТЬЯНА (С нескрываемым удивлением) Да, Савва Семенович, вы явно делаете успехи.
ЛЮБЕЗНЫЙ (С наигранной радостью хлопая в ладоши) Угадал! Угадал таки! По этому поводу предлагаю. .
ТАТЬЯНА Но- но! Никаких “ предлагаю “. Я говорю сейчас о слишком серьезных вещах. Это нельзя заболтать, пустить на ветер. Вы должны отдавать себе отчет в том, что вы- первый, с кем я делюсь столь интимными вещами, за исключением Ленечки, конечно.
ЛЮБЕЗНЫЙ Простите, Татьяна Павловна, это я неудачно пошутил.
ТАТЬЯНА Ну хорошо, так вот. Мой метод заключается в том, чтобы. . подглядывать за натурой.
ЛЮБЕЗНЫЙ Подглядывать за натурой?
ТАТЬЯНА Вот именно. Не таращиться на нее до боли в глазах, а подглядывать. Будто бы это- запретное. Будто бы мне никак нельзя этого видеть и уж тем боле запечатлеть. А мне необыкновенно хочется. И вот я, рискуя быть застигнутой врасплох, проникаю к этому самому предмету тайной своей страсти и смотрю, смотрю, наслаждаясь до озноба, до умопомрачения. И тотчас к холсту или картону. Я рисую очень быстро.
ЛЮБЕЗНЫЙ Татьяна Павловна, дорогая моя, что- то я не пойму, при чем здесь Ленечка?
ТАТЬЯНА Это так просто, милейший Савва Семенович. Ленечка в совершенстве знает орнитологию.
ЛЮБЕЗНЫЙ Это известно. Это сразу бросается в глаза (Окидывает взглядом коллекцию птичьих чучел).
ТАТЬЯНА Так что же, в таком случае, вам непонятно?
ЛЮБЕЗНЫЙ Какая взаимосвязь между вашей живописью и орнитологией?
ТАТЬЯНА А вы видели когда- нибудь как работает Ленечка?
ЛЮБЕЗНЫЙ А он разве работает?
ТАТЬЯНА Не в примитивном смысле. Я говорила о том, как работает Ленечка с птицами на улице. Скажем с голубями или воробьями.
ЛЮБЕЗНЫЙ Признаться, не приходилось.
ТАТЬЯНА О, это подлинное искусство. В самую отвратительную холодную, промозглую погоду он может часами выслеживать их лежа, спрятавшись за углом или в кустах, прямо в грязи, рискуя простудиться, рискуя схватить воспаление легких. Он изучает их повадки, их язык. В этот момент его бесполезно окликать. Если выстрелит пушка, он не шелохнется.