Еще один способ ловли морфо подсказал мне случай. Однажды я нашел на лесной тропе полураздавленную голубую бабочку морфо. Я подобрал ее, сожалея, что крылья безнадежно испорчены, и бросил на тропу. Когда же я возвращался, то заметил, что над лежащей бабочкой планируют и кружатся еще несколько морфо. Мне удалось, подобравшись ближе, поймать двух. Это были морфо Менелай. И тогда я понял, бабочек можно приманивать на бабочек, точно так же, как ловят птиц. Впоследствии я пользовался этим приемом, хотя и не всегда удачно, на отмелях, полянах и тропах.
Особенно много видов бабочек морфо водится в верхнем течении Амазонки. В лесах, одевающих горные склоны Боливии и Перу. Я был в верховьях не слишком долго, но привез экземпляры, совсем не встречающиеся в среднем и нижнем течении. Морфо с верховьев Амазонки, наверное, самые красивые. Ведь только там водится чистосиний, я бы назвал его полыхающим синим пламенем морфо ретенор и морфо Елена, самцы бабочки окрашены в великолепный голубой с белой перевязью, а самки, как уже упоминал, оранжево-желтые и огромной величины. Здесь же водится великолепный морфо Дидиус, по величине приближающийся к крупнейшим бабочкам этого рода.
Вместе с морфо на песчаных косах у реки и на песке у ручьев мы с Альфредом вспугивали очень крупных и похожих на морфо по форме крыльев бабочек из рода брассолид. В верхней части они окрашены в грубо-яркие тона, подобно нимфалидам, а с нижней стороны имеют пятна-глазки, похожие на глазки сатурний и на глаза сов одновременно. Бабочки называются Калиго. Иногда я добывал их сидящими на древесных стволах.
Впоследствии я узнал, что индейцы сравнительно легко добывают бабочек морфо на куски голубого шелка. Придав шелку огрубленный вид бабочки и привязав его на палку, им взмахивают и трясут в местах, где морфо часто встречаются или пролетают. Заинтересованные появившимся мнимым соперником или мнимой самкой, морфо спускаются, где их и подстерегает ловец с сачком.
Рассказывали также, что ловят и на блеск зеркальца, во что трудно поверить. Но в повадках животных, и насекомых в том числе, много загадок, допустим, тот же зачарованный лёт на свет, на определенный запах (я ловил много бабочек на приманку из раздавленных бананов, меда и пива!). Я склонен думать, что морфо могут принять зеркальный зайчик за блеск крыльев особи своего рода.
Мои поиски бабочек и жуков, а так же всего, что связано с деятельностью натуралиста-собирателя, растянувшиеся едва не на целое десятилетие, запомнились однако меньше, чем дни, вечера и ночи, когда мы с Альфредом жили на поляне у края девственного леса и берега великой реки. Здесь к нам обоим приходило ощущение чего-то большего, чем просто зыбкое слово счастье. Мы жили здесь жизнью этой могучей природы, словно вбирая ее и сливаясь с ней. А только так можно познавать природу с ее запахами, звуками, пейзажами, грозами. Только так открывается она. При заинтересованном направленном внимании зеленый сучок вдруг оказывается живой гусеницей или палочником, клубок, похожий на гнездо птицы, — жилищем древесных муравьев, непонятное щелканье, донесшееся с полусгнившего пня, — ритуальной схваткой жуков-рогачей, дикий рев из чащи (сколько раз мы хватались за ружья, готовясь в встрече с ягуаром!) — криком обезьяны-ревуна, шипенье, подобное змеиному, издавала птичка на гнезде, птичья трель — голосом лягушки, ожерелье, лежащее в траве, было ядовитой коралловой змеей, а расписанные в тигрово-леопардовый рисунок цветы — новой орхидеей-онцидиумом. Можно было лишь подивиться, как невзрачные кожистые листики, прилепившиеся к стволу дерева и питающиеся с помощью воздушных корней только тем, что дождь смоет с листвы и коры, могут давать столь чудные цветы.