Он обернулся к тэйверенку, вскипая от гнева, но тут же отшатнулся.
В голове вспыхнули картины войны - как низшие тэйверы разрывали голыми руками людей, как разлетались внутренности и кровь во все стороны, как размозженные головы с выпученными глазами и вывалившимися языками следили за ним с немым укором, и он чувствовал себя виноватым за то, что выжил, а они нет. Ингрэм вспомнил, как коренастый тэйвер с глиняной кожей поднял в воздух валун размером с дом и швырнул в уркасов, от которых остались лишь темные от крови мохнатые ошметки на земле. Вспомнил сражение высшего тэйвера с шэйером и что от шэйера остались лишь несколько обугленных чешуек и костей. Вспомнил и содрогнулся. Поджал губы и стиснул кулаки, с яростью рассматривая существо перед ним. Тэйверенок с отчаянием в глазах съежился.
- Ты почему крышу сломал? - елейным голосом процедил Ингрэм. - А еще так хвастался, что все можешь! Оказывается, ты всего-навсего маленький никчемный хвастунишка! Бахвалился, мол, посмотри, какой я всесильный! Говорил, я обернуться не успею, как ты здесь все наладишь, и что в итоге?! Ты только хуже сделал!
- Да я в первый раз магию по-настоящему использовал! - взвизгнул тэйверенок и яростно захлопал крылышками. - До этого только в классе да с сестрой дома! Это нечестно! Я еще слишком маленький и не рассчитал сил!
- Ты же, мать твою, тэйвер! - заорал в ответ Ингрэм.
Ороро вдруг опустил крылья, сел на задницу и разревелся в голос, размазывая сопли по лицу.
- Я ж-же все сдела-ал!.. Забор сделал, землю вскопал, я к-крышу на-ачал!.. - ревел он. Широкими движениями елозил предплечьем по лицу, но град слез все равно срывался на землю. Ингрэм даже опешил и занервничал. - А п-потом вдруг так устал, так устал, даже двигаться не мог, я так хотел показать тебе, что мы умеем не только лома-а-а-ть!..
- Что? - пробормотал Ингрэм, не зная, с какого бока к нему подобраться.
Ороро захлебывался от рыданий и выглядел таким несчастным, что у Ингрэма защемило сердце. Ингрэму не нравилось слово "ненависть", он считал, что, как и "любовь", оно должно нести смысл особой тяжести и искренности, но точно мог сказать, что ненавидел, когда плакали старики, женщины и дети - их слезы заставляли его чувствовать себя неуклюжим и виноватым.
- Ты во сне г-говорил, чтоб не ломали, чтоб перестали убивать и разрушать, - пискляво выл Ороро. - Я хотел показать... но не смо-о-о-ог!..
- Ладно, ладно, успокойся, ничего страшного.
Ингрэм вконец растерялся. Решился дотронуться до плеча Ороро. Ороро всхлипнул, обхватил его за ногу и разревелся еще громче. Ингрэм тщетно пытался высвободить ногу, в конце концов вздохнул, выпрямился и снова оглядел крышу.
- Сделаем новую, еще лучше, - сказал он. - Дождей пока вроде не предвидится. Что ж ты не сказал мне, что в первый раз серьезно колдовать взялся? Я же не знал и не стал бы ругать тебя. Для такого маленького тэйвера ты сделал очень много, тебе просто нужно отдохнуть, да?
Ороро постепенно затих, вскоре и поскуливать перестал и оторвал голову от его колена. С темного опухшего от слез круглого лица уставились настороженные черные глазищи.
- Идем.
Ингрэм потрепал его по голове. Великий потомок могучего народа осторожно отцепился от его ноги. Он плелся следом, чуть пошатываясь от недавних рыданий. Ингрэм подождал его немного и протянул руку. Ороро удивленно распахнул глаза.
- Если ты что-то не умеешь делать или сомневаешься в чем-то, скажи мне. Вместе мы разберемся с любой проблемой, хорошо? - предложил Ингрэм.
- Хорошо, - пробубнил вконец смутившийся Ороро и вцепился в его руку.
Они вместе вошли домой. Ингрэм затопил очаг и поставил котелок с водой. Вышел за оставленными в тачке продуктами, разложил их по шкафчикам, положил овощи и остатки рыбы в котелок, строго велел Ороро помешивать поварешкой и снова вышел. Поправил курятник и сарайчик и запер там скотинку, собрал просохшие вещи и вошел аккурат к тому моменту, когда Ороро поспешно давился горячей ухой, которую хлебал прямо из котелка. Ингрэм недобро покачал головой. Ороро поспешил заверить, что просто попробовал на готовность. Ингрэм обвинил его в том, что тот понятия не имеет о степени готовности еды, иначе овощи не разварились бы в непонятную кашу. Рассказывая о супах, он разливал их поздний обед по глубоким тарелкам и разламывал принесенную лепешку на куски. Ороро с жадностью накинулся на еду, а потом, сытый, засобирался подремать, но Ингрэм велел помыть посуду. Ворча и жалуясь, Ороро послушно приступил к заданию. Ингрэм же захватил рогатку, полез в сарайчик, проверил старые силки, привел их в порядок и, не дожидаясь Ороро, двинулся в лес. Тэйверенок нагнал его быстро, осуждающе хлопая крылышками и пытаясь повесить свою сумку через плечо. Лететь ему было неудобно - мешали ветки и кусты, а может просто не умел еще, поэтому шагал рядом, громко негодуя на зловредную ведьму и тупые рогатки.
***
- Дверь может появиться в любой части леса. Плохо то, что нам неизвестно, как далеко будет до нее идти, - сказал Ингрэм, с аппетитом заедая кашу остатками лепешки и искоса поглядывая на Ороро.
Ороро, вяло водивший ложкой по тарелке, казался усталым и расстроенным и угрюмо молчал. Он был очень разочарован бесплодными поисками.
Ингрэм вышел во двор - проведать новых жильцов и еще раз взглянуть на огород. Будучи в деревне, он не успел купить семена и саженцы. Нужно будет наведаться туда завтра или послезавтра. Он запрокинул голову и уставился в бескрайний простор высоты. Две луны маслянисто блестели полулунцами, самая крупная, Зела, уставилась, будто огромный глаз. Ингрэм вспомнил рассказы о звездах, о которых так любил вещать по ночам брат, о далеких других мирах, о мирах-вероятностях, о многочисленных слоях, разграниченных тонкой пленкой бесплотной материи - не увидеть ее, не ощупать, не осязать. Но они есть, убеждал брат. Он общался со странными людьми, которых отец презрительно называл "подпольщиками" - они возились с запрещенными штуками, способными оспорить могущество магов. Брат знал много и на все вопросы находил ответы, но вот нет его со всеми этими знаниями - одна драная книжонка осталась, - а звезды по-прежнему мягко мерцают в бархатно-темном покрывале неба.