Однажды, перелетев на один из соседних островов, он заметил внизу недостроенный дом, находившийся внутри магического барьера, который был создан им самим. Это несколько озадачило его, и он, пройдя через барьер, приземлился там и забрался в этот дом, решив обследовать и переждать собирающийся разразиться шторм. Он замер, увидев на столе тетрадь брата того человека, который был важен.
Ингрэм, вспомнил он - и вспомнил себя.
Откат от столь долгого превращения в полукровку мучил его много часов - усталостью в дрожащих мышцах, спазмами в животе, темными кругами перед глазами, стоило резко дернуться. Оправившись и удрученно поглядев на то, во что превратился заброшенный огород, он отправился на поиски съестного и, подкрепив силы, достал из сундука один из заготовленных заранее рогов рамшока.
В Нижнем мире уже не чаяли его возвращения. Сестра расплакалась, и Ороро почувствовал себя до одури виноватым. Вортар выдохнул с облегчением и тут же потребовал отчет. Они впервые собрались все вместе на совещание в его доме, и Ороро неожиданно ощутил себя частью команды в тот момент. Обрадованные его возвращением тэйверы воодушевились, даже язвительный Вертер серьезно и уважительно кивнул ему после рассказа о приключениях на Диких землях и о том, как он добирался до островов. Конечно, миг единства вскоре развеялся и вернулось знакомое презрение и отчуждение в глазах тэйверов, но что-то, несомненно, изменилось - большинство жителей этого и других городов (слухи о возвращении полукровки быстро распространились) впервые всерьез уверились, что план Вортара вовсе не так неосуществим, как казалось, и ненависти в их глазах будто бы поубавилось.
Впрочем, размышлял Ороро глубокой ночью, когда пытался заснуть на непривычно мягкой постели, скорее всего это ему просто все больше становилось плевать. С гибели Ингрэма что-то в его сердце словно бы порвалось и отмирало. Приключения в Диких землях стряхнули с его плеч давящую пыль отстраненности и безразличия, невиданные прежде растения зацепили и заинтересовали ум. Он немного оживился, но улыбаться все равно казалось преступлением и предательством.
В беседах с Цертером, которого очень интересовали его ощущения во время пребывания полукровкой так долго, он порой резко умолкал - неприятно было вспоминать о той своей сущности, повинной в убийстве Ингрэма. Он помнил, что делал тогда, помнил, как позволил себе забыть обо всем - о сестре, - отдавшись воле Голода, и что пришел в себя лишь из-за потрясения узнавания дневника Гета. Об этом Цертеру знать было не обязательно, но для себя Ороро все больше осознавал - он снова смог побороть Голод благодаря воспоминанию о Ингрэме. Вернее, Голод отступил, потрясенный, слился с ним, и Ороро вернулся. В конце концов, они были единым целом, а воспоминание о Ингрэме - делало его тем, кем он являлся, ведь впервые Голод появился после того, как он пытался спасти названого отца от черной болезни.
Ороро больше недели валялся в Нижнем мире без дела: общался с сестрой, присоединялся к Цертеру и Рокусу в их экспериментах, возобновил тренировки с Рогуро. Вортар настоял на том, чтобы и он сам, и Урура, и Цертер с Рокусом принимали участие в тренировках. Ороро с трудом скрывал смех, наблюдая за их попытками взлететь и размахивать мечом и копьем более десяти минут кряду, и все же мысль была дельная - сестре стоит стать сильнее, чтобы суметь защитить себя на случай, если однажды защита города падет и нахлынут твари. Низший мир был труден для жизни, и если здесь они научатся двигаться столь же сильно и быстро, как прежде то было естественно в Срединном мире, то когда вернутся туда, в благодатный край, станут вдвое сильнее, выносливей и быстрее.
После совещаний со старейшинами и длительных обсуждений с Цертером, Вортар составил новое послание ниргенам, и в этот раз сделал три копии, которые Ороро должен был тщательно спрятать и доставить хотя бы одно.
Прежде чем вновь отправляться в Дикие земли, ему предстояло проведать тэйверовых слуг и обменяться письмами. Прошло много времени, небось, накопилось немало новостей.
***
Мало перед кем Ороро терялся, смущенно теребил пальцы перед собой и пристыженно вжимал голову в плечи. Одной из таких персон была госпожа Армира.
Она нетерпеливо побарабанила пальцами по мраморной столешнице. Ее ногти были длинными и звук получился слишком громким, нервирующим. Она сидела на удобном кресле перед столом, возвышающимся на постаменте так, что посетитель со своего места вынужден был смотреть на нее снизу вверх, будь он даже самого высоченного роста. Кресла для гостей были поставлены на значительном отдалении от стола, позади была дверь, и невозможность вовремя увидеть, кто войдет, откуда бежать в случае чего, вызывала смутную тревогу. Кресла были слишком мягкими, проваливались под задницей, как бы ни пытался принять удобное положение. Ороро догадывался, что вести беседы сидя госпожа предпочитала, когда была сильно раздражена. Прежде, когда он приходил к ней, они беседовали стоя, а однажды госпожа пребывала в особенно благостном настроении и угостила чаем. Теперь же она была холодна, а взгляд ее - цепкий, оценивающий, - едва скрывал недовольство.
- Ну и?
- Вы же знаете, моя миссия в Диких землях слишком затянулась. Многие слуги уже отчаялись получить вести из Нижнего мира, многие переехали, вот и Энис не было на месте, - сказал Ороро, глядя на госпожу честными-честными глазами.
Он не собирался рассказывать ей, из-за чего Энис перебралась в другие края, и с трудом преодолевал соблазн соврать, что она мертва, и ответа от нее можно не дожидаться. Как знать, что с ним сделает госпожа Армира за эту ложь, если разоблачит? Помимо исследований в области медицины тэйверов она славилась тем, что весьма успешно пытала пойманных врагов в годы войны.