— Списки вооружения и военной техники, готовой к отправке, я выслал по официальным каналам, — продолжал Реньо. — Если возникнет хоть малейшая задержка или неточность, прошу вас, обращайтесь лично ко мне. В любое время дня и ночи.
— Премного благодарен, — процедил Щербатов сквозь зубы.
— Не стоит благодарности. Как это говорится… ложка нужна в обед?
— Зачем вы делаете вид, будто не знаете русских пословиц? — взорвался Щербатов. — Вам же превосходно известно, как это говорится.
— О, вы разгадали мою небольшую хитрость, — улыбнулся Реньо. — Я просто даю собеседникам возможность мне помочь. Это ведь имеет огромное значение, чтоб люди помогали друг другу. Я хотел бы, чтоб вы помнили: великие европейские державы стремятся прежде всего помочь России преодолеть кризис. Понимаю, вы можете быть не вполне довольны характером этой помощи. Но подумайте вот о чем: внутри страны вы стремитесь к тому, чтоб каждый человек занимал отведенное ему место — ради его же блага. Не так ли и всякая страна на карте мира должна занимать место, отведенное ей? Однако не буду больше отнимать ваше драгоценное время. Позвольте откланяться.
Щербатов не любил диктовать. Документы он всегда писал своей рукой. Сегодня, в последнюю ночь девятнадцатого года, он должен был выпустить приказ, который станет началом конца Тамбовского восстания. Оттягивать это дальше было нельзя. Взятие повстанцами Тамбова стало последней каплей. По существу, именно оно стоило России донбасского угля. Эту цену долго будут платить все, но мятежники заплатят первыми.
Прежде чем начать составление приказа, Щербатов решил просмотреть корреспонденцию. Секретариат ОГП работал безукоризненно, и на его стол попадали только важные донесения и письма.
Переговоры с Новочеркасском не дают результатов. Атаманы вроде бы не раздувают открытого конфликта, но и от идеи автономии не отступаются. Похоже, тянут время — ожидают, пока на Дону соберутся казачьи войска с разных концов страны.
Восставшие из Тамбова распространяют по всей стране прокламации… естественно, у них же наконец появились типографии. Щербатов взял в руки лист скверной бумаги:
За Советы, за народную власть… Чтоб мы сами решали свою судьбу, без господ и попов! Богатые становятся богаче, а бедные — беднее… Генералы грызутся друг с другом, казаки воюют с регулярной армией, иностранцы перешли к откровенному грабежу нашей страны, народные восстания вспыхивают повсюду одно за другим! Потому что правда за нами. Если мы не победим, то погибнем, чтоб победили другие!
С последним тезисом Щербатов мысленно согласился. Им придется погибнуть, чтоб победила Россия, иначе уже не разойтись.
Следующий документ тоже был неприятен, хотя и в ином роде. Генерал Вайс-Виклунд прислал уже третий рапорт с просьбой о направлении его на Тамбовскую операцию. В октябре генерал похоронил жену — Щербатов тогда не смог приехать в Рязань на похороны лично, но послал телеграмму с соболезнованиями. С тех пор Вайс-Виклунд стал писать эти рапорты. Их под разными предлогами откладывали в долгий ящик. Генерала многие ценили и уважали, Щербатов сам учился у него в Академии Генштаба. Но за его стремлением воевать в Тамбове стояли слишком уж откровенно личные мотивы. Кто-то из его семьи ушел в краскомы… сын? Хуже — дочь. И отказывать пожилому генералу было неловко, но и идти навстречу в такой просьбе нельзя… Восстание надо жестко давить, а справится ли с такой задачей человек, чья главная цель — спасти свое единственное дитя? Щербатов оставил рапорт без резолюции. Не самый срочный вопрос.
Надо бы все же жениться на Софи, подумал Щербатов. Они не виделись уже почти две недели — ее дети приехали домой на рождественские каникулы. За это время Щербатов понял, что привязался к Софи сильнее, чем полагал. Если он все еще чувствовал себя живым, то только благодаря ей. А что детей у них не будет, то, может, это и к лучшему. Кажется, дети приносят родителям одни лишь беды…
Щербатов собрался уже перейти к приказу, когда приметил одинокий конверт в обыкновенно пустой корзине для личной корреспонденции. С сестрой он жил в одном доме, а других родных у него не было. Личные письма приходили изредка от людей, которых он едва мог припомнить; они просили протекций, разного рода помощи, иногда — защиты от ОГП. Щербатов им не отвечал. Взял конверт в руки, чтоб глянуть на адресата и сразу, скорее всего, выкинуть письмо в мусорную корзину.
На конверте — летящий почерк Софи. Марка с изображением базилики Сакре-Кер. Парижский штемпель.