И все же Вершинин не бросил ее. Стало быть, не врал, когда говорил, что не предает деловых партнеров?
Саша оглянулась. Казаков было четверо. До них оставалось не более полутысячи шагов, и расстояние сокращалось на глазах. Один из них, почти не замедляясь, целился в беглецов из карабина. Саша услышала выстрел, но не свист пули. Пока еще слишком далеко.
Отстреливаться смысла не имело. Даже если б она могла освободить руки и не свалиться с коня, даже если б прицелилась в этой сумасшедшей тряске, все равно только зря бы потратила пулю. Карабин бьет на две сотни шагов, пистолеты — в лучшем случае на пятьдесят.
— Мы проезжали рощу. До нее верст пять, — сказал, не оборачиваясь, Вершинин. — Там устроим засаду. Держись!
Саша сгруппировалась, как в ожидании удара — и удар не заставил себя ждать. Как ее позвоночник только выдерживал это. Бедра, должно быть, превратились в сплошной синяк. Синяки же она, наверно, оставляла на теле Вершинина — так крепко, до судороги в руках, в него вцепилась. Волосы били по щекам и шее.
Роща уже виднелась. Она была совсем небольшая — молодые березки по обе стороны от дороги.
Преследователи снова стали стрелять. Теперь Саша слышала свист пуль. Она опять обернулась. Легко было рассмотреть масть каждого из коней, папахи, лампасы на шароварах. Только лиц было не различить, все они казались одним лицом, перекошенным и оскаленным в азарте погони.
— Ляжешь слева от дороги, — сказал Вершинин громко, чтоб его голос перекрыл конский топот. — Стрелять только после меня. Берешь двоих, кто будет ближе к тебе.
— У меня девять патронов.
— Значит, не мажь.
Въехали наконец в рощу. Трава высокая, можно укрыться, но от пули трава не защитит. А березы совсем тонкие, с отчаянием поняла Саша. Ствол березы не укроет полностью даже ее, что уж тут говорить о плечистом Вершинине.
Дорога круто повернула, потом еще раз. Вершинин осадил коня. Спешились у обочины. Саша не удержалась на ногах, упала на четвереньки и тут же встала, с силой оттолкнувшись от земли.
Слева от дороги березы стояли часто, но тонкие, такие тонкие… Саша метнулась к самой толстой из них и залегла, взяв маузер наизготовку. Жаль, кобуры нет, примкнула бы, был бы приклад. Придется стрелять с рук. Руки, на удивление, не дрожали.
Вершинин с силой хлестнул Робеспьера нагайкой по крупу. Конь заржал и ускакал дальше по дороге, оставляя в грязи четко видимые следы.
На стороне Вершинина с укрытиями дело обстояло еще хуже, чем на Сашиной. Он залег за стволом поваленного дерева.
Топот коней, ржание, чья-то неразличимая фраза… Саша затаила дыхание и сосредоточилась на том, чтоб не пропустить выстрел Вершинина. Выглядывать из укрытия она не решилась, чтоб не обнаружить себя.
Отчаянно хотелось стрелять, но Саша заставила себя выждать.
Погоня поравнялась с ними, обдав брызгами грязи и тяжелым запахом конского пота. Едва враги оказались спиной к ним, Вершинин выстрелил, и Саша — через полсекунды после него.
Промах. Снова промах. Саша быстро вдохнула, выдохнула и третьей пулей попала в ближайшего казака. Лошадь встала на дыбы и унесла прочь его тело.
Саша продолжила стрелять во второго из предназначенных ей. Промах. Следующие два выстрела попали в шею лошади, но всадник успел соскочить с седла. Раненая лошадь хрипела и билась в агонии, перекрывая обзор, из-за этого Саша не могла толком прицелиться в казака. Седьмая и восьмая Сашины пули его не достали, бессмысленно ушли в тело истекающего кровью животного. Казак использовал это время, чтоб заставить пасть на землю еще живую лошадь своего погибшего товарища и теперь укрылся за ней, как за щитом.
Вершинин попал в обоих своих казаков. Один еще кричал и корчился в предсмертных судорогах, взбивая жидкую грязь, другой лежал без движения. Сырой воздух наполнился запахами крови и пороха.
У Саши оставалась последняя пуля. Ее враг был жив, вооружен, едва ли даже ранен, и надежно укрыт живой и умирающей лошадьми.
Саша осмотрелась. Вокруг ни камня, ни веточки, только трава… заметила холмик вокруг кротовой норы. Взяла ком земли и бросила в сторону от себя.