С врачами в Тамбовской губернии была беда. Нашлись терапевты, дантисты и акушерки, а вот хирурги все, как выяснилось, сидели по неприступным военным госпиталям. Раненые умирали каждый день — те, кого при врачебной помощи вполне можно было бы поставить на ноги. И вот единственного хирурга, ведущего частную практику, удалось найти в занятом правительственными войсками Ряжске.
Ветер срывал с ветвей последние золотые листья, оставляя деревья черными и голыми. Саша вошла в город. На первой же улице ее остановил патруль. Документы и история — учительница, гостила у родственников, теперь спешит к вечернему поезду — охранный отряд вполне устроили. Благо расписание поездов Саша выяснила заранее.
Доктор Громеко жил и принимал пациентов в лучшей части Ряжска, на единственной улице, где было газовое освещение. Саша надеялась, что верно рассчитала время: не слишком поздно для визита, но через сорок минут уже стемнеет. В темноте вывести доктора из города представлялось возможным.
Дверь отворила худенькая девочка лет четырнадцати и сказала:
— Прием окончен на сегодня. Будьте любезны пожаловать завтра.
— Прошу вас, милая, мне очень срочно, — взмолилась Саша. — Я наличными рассчитаюсь.
— Обождите пожалуйста, — сказала девочка.
Саша вошла и осмотрелась. В прихожей, помимо мужских ботинок и пальто, находились вещи дамы, девочки-подростка и ребенка лет пяти, мальчика. На женском пальто, куда более дешевом, чем ее собственное, Саша разглядела следы аккуратной штопки. Лежащую на полочке шляпку украшала кисть рябины. Прихожая, как и гостиная за распахнутой дверью, обставлены скромно, но со вкусом. Обои выцветшие, краска на дощатом полу явно нуждается в обновлении, рассохшийся сервант знавал лучшие дни. Зато стол накрыт накрахмаленной скатертью, по центру — изящная вазочка с астрами.
Доктор вышел из другой двери, ведущей, по-видимому, в столовую.
— Проходите, прошу вас.
Через гостиную он провел пациентку в небольшой безупречно чистый кабинет.
— Садитесь, пожалуйста. Как вас зовут и на что вы жалуетесь?
Кресло для посетителей неожиданно удобное. Несколько полок с книгами. За окном — небольшой ухоженный палисадник с отцветающими астрами.
Саша назвалась девицей Сириной и рассказала про недомогание, мучавшее ее в Петрограде: бессонница, тревожность, головные боли. Одновременно она изучала доктора Громеко. Вопреки ожиданиям, чеховскую бородку и пенсне он не носил. Открытое, располагающее, чисто выбритое лицо, внимательные голубые глаза. Лет ему около тридцати пяти. Выглядит здоровым и крепким человеком. Это хорошо для работы в суровых полевых условиях. Но плохо для того, чтоб тащить его в леса силой.
— Стыдно, наверно, жаловаться на подобные мелочи в такие времена, как эти, — закончила Саша.
— Мы не можем ничего поделать с временами, в которые нам выпало жить. Но можем позаботиться о том, что зависит от нас — о себе.
За окном сгущались сумерки. Пора было переходить к делу.
— Я с вами не соглашусь, доктор, — сказала Саша, глядя ему в глаза. — Мы можем что-то поделать с временами, которые нам выпали. Мы можем изменить все, навсегда и для всех. Положить конец угнетению, невежеству, несправедливости. Множество достойных людей сражается за это прямо сейчас.
— Вот оно что… — протянул Громеко. — Я сразу понял, что привела вас сюда не бессонница. Вы, право же, очень рискуете, доверяясь вот так слепо совершенно постороннему человеку.
— Вся моя жизнь — риск, — Саша чуть улыбнулась. — Потому что моя работа — призывать людей сражаться за то, что правильно.
— Я, кажется, понял, кто вы… — растерянно сказал доктор. — Вы — комиссар армии Антонова? О вас ходит столько слухов…
— А что говорят? — полюбопытствовала Саша.
— Зависит от того, кто говорит. Одни рассказывают, что вы поливаете землю человеческой кровью, и на ней вырастают деревья, где вместо листьев — пули. Другие полагают, что вы связаны с ОГП или с контрразведкой.
Саша улыбнулась. Ничто из этого не было правдой, но и неправдой не было.
— Для меня это все не имеет значения, — доктор ободряюще улыбнулся Саше. — Не бойтесь, я не донесу на вас. Раз вы пришли ко мне, следовательно, вам нужен врач. И я помогу вам, насколько это в моих силах. Всякий больной заслуживает помощи. Вас ведь мучает что-то более серьезное, чем бессонница? Вы щуритесь, вам нужен рецепт на очки? Или вас беспокоит то, о чем трудно говорить? Что-то по женской части?