Сквайр поднял глаза и посмотрел Краудеру в лицо. Тот лишь медленно моргнул. Глотнув вина и поудобнее устроившись в кресле, Бриджес начал рассказывать.
— Итак, когда я был юн… ох, около сорока лет назад, задолго до рождения госпожи Уэстерман и первого брака лорда Торнли, на окраине деревеньки Харден, что в двух милях к югу отсюда, убили девочку. Доброе дитя, всеобщая любимица, она отличалась подобающим воспитанием. Были собраны поисковые отряды, и вскоре ее тело нашли. Ее звали Сара Рэндл. Ей было двенадцать лет.
Сквайр умолк и опустошил свой бокал, с благодарностью кивнув, когда Краудер снова наполнил его.
— Должен с сожалением признать — именно я нашел ее. Я был бы рад прожить свою жизнь, не тяготясь этой картиной, однако я могу воздать бедняжке лишь памятью. Я ездил верхом и натолкнулся на поисковый отряд, приближавшийся к лесу на окраине Хардена. Я спешился, поскольку лично знал эту девочку, и присоединился к ним. Стоял летний вечер, почти теперешнее время года, воздух был теплым и ласковым, поля и тропинки оживляла суета созидания — казалось, все вокруг прихорашивается. Она была такой бледной и хрупкой! Ее бросили на землю в нескольких ярдах от узкой лесной тропки. Она лежала, оскверненная и сраженная, посреди богатой неуемной жизни, и это казалось ужасной ошибкой. Ее лицо было нетронуто, но одежда почернела от крови. Тело девочки было изранено, словно в бешенстве. Я насчитал тринадцать ран на груди и животе. Она надела праздничный наряд, и он стал таким изорванным и окровавленным… Мы нашли ее на закате, когда небо окрасилось золотым и красным, а величественные темно-багровые облака проглатывали дневной свет. Две эти картины связались воедино в моей памяти. Оскверненное тело девочки и великолепие садящегося на западе солнца. Ни в чем не повинная бедняжка! Ее смерть едва ли была легкой или быстрой.
Краудер не решался заговорить. Он понимал, что его вниманием завладел талантливый рассказчик, и словно почувствовал тепло позднего солнца на своей спине, услышал гудение жизни в придорожных кустах.
— Ее живот был вздутым, — продолжил сквайр. — Она без сомнения носила ребенка.
— И никто не знал, кто его отец?
— В последующие месяцы ходили слухи, очернившие нескольких достойных людей, однако она все хранила в секрете. Я полагаю, она не доверилась никому из своих друзей. Даже сестре, с коей делила постель. В ответ на возмущение жителей в городке взяли под стражу какого-то проезжего торговца, однако за него поручились один или два почтенных человека, да и толпа набросилась на него скорее от горя, чем со злобы. Ему удалось уехать целым и невредимым. На похороны явился весь городок, а лорд Торнли так и не пришел. Впрочем, он проезжал мимо в сопровождении одного из своих друзей, пока мы хоронили бедную грешницу. Они над чем-то смеялись, и я, подняв голову и прекратив молиться, увидел лорда. То выражение его лица — единственный повод для моих подозрений об этом человеке. Тогда моя душа похолодела, холодеет она и сейчас, стоит лишь вспомнить об этом. Его выражение было ликующим, веселым. Почти исступленным.
Кто-то из домочадцев прошел по коридору возле столовой, его шаги простучали по ковру и камню. Краудер сделал большой глоток.
— И никто больше не наводил справки о связи Торнли с этой девочкой? — поинтересовался он.
— Полагаю, я достаточно хорошо описал его нрав, чтобы внушить вам мысль, почему никто не испытывал желания наводить справки, — ответил сквайр. — У той девочки не было такой защитницы, как госпожа Уэстерман, не было тогда столь своевольного и наивного человека. А если бы кто-то взялся защищать бедняжку, его сразу же погнали бы прочь и он навсегда усвоил бы этот урок. Возможно, госпоже Уэстерман тоже придется пройти по этому пути. — Сквайр казался слегка раздраженным. — Ни Рэндл, ни этому бедолаге из леса не нужен защитник. Торнли лишился старшего сына — тот покинул отчий дом, второй предался пьянству и дошел до слабоумия, а третьего воспитывает блудница. — На последних словах сквайр почти осип.
Краудер не шевелился, продолжая смотреть на свои сцепленные пальцы. Его лицо ничего не выражало.