– Аномалия… – морщась, повторил Леший.
Кроме этих слов он произнести больше ничего не успел. В десантном отделении что-то загрохотало, затем послышалось невнятное бормотание, которое завершилось криком… нет, вернее стоном вырвавшимся из самой глубины души:
– … щит… Но почему не включили щит? – По-моему это был голос Серебрянцева, хотя не знаю… После удара током у меня в ушах все еще продолжало звенеть.
– Поздно было, – я не надеялся, что меня услышит старик-ученый, а вот Загребельному информация явно не помешает. – Пришлось заглушить… Все заглушить. А то бы кранты. «Сварка», она падла все приборы убивает, и в первую очередь те, что к питанию подключены.
Я только теперь накопил достаточно сил, чтобы обернуться и поглядеть назад. Как там экипаж машины боевой? Как Лиза и Пашка?
Первым на глаза попался тот, кого мы с Лешим по взаимному безмолвному согласию продолжали именовать белорусом. Главный сидел на месте башенного стрелка, сгорбившись и обхватив голову руками. Ну да, конечно, в районе башни напряженность поля оказалась наивысшей, так что нашему таинственному союзнику довелось хлебнуть по полной программе и снова вспомнить как оно оказаться в человеческой шкуре. Причем основательно подпаленной шкуре, – поправил я себя, когда заметил, что у Главного обгорели даже концы его неизменной зеленой банданы.
Следующим на глаза попался Владимир Фрмин. Цирк-зоопарк, никогда не видел его таким жалким и несчастным. В расширенных от ужаса глазах бывшего криминального авторитета, позднее банкира, а еще позднее старосты Рынка стояли слезы. По аккуратно подстриженным усикам текли то ли сопли, то ли крупные капли пота. Но банкир их не замечал и не пытался вытереть. Он смотрел на дымящиеся рукава своей дорогой туристской куртки, на покрасневшие, словно после электрофореза, руки. Мне подумалось, что Фома сейчас проклинает тот миг, когда он решился покинуть обнесенный стенами, утыканный пулеметными гнездами Подольск и отправиться вместе с нами на поиски мифических инопланетных кораблей. Но что сделано, то сделано. Я был даже благодарен «сварке» за то, что она сбила спесь, поумерила всегдашний воинственный пыл этого, будем говорить так, далеко не кристально-чистого человека.
Однако персона Фомина, его насквозь гнилые чувства и мысли занимали меня ровно одну секунду. Взглядом я пытался пробиться за его спину и разглядеть в полумраке десантного отделения лица и впрямь дорогих мне людей. Да простят меня Нестеров, Серебрянцев, Блюмер и Петрович, но это были вовсе не они. Лиза и Пашка, – вот за кого я волновался больше всего.
Юные Орловы сидели крепко вцепившись друг в друга. Моя подруга гладила брата по голове и что-то ему шептала. Парнишка, не смотря на свои бунтарские, наполненные стремлением к независимости и самостоятельности пятнадцать лет, не сопротивлялся. Наоборот, он словно искал у старшей сестры помощи защиты и поддержки.
– Лиза, как он? – прокричал я в испуге. За Павла мне действительно было страшно. Пацан еще не оправился от тяжелой контузии, а тут такая новая напасть, «сварка» эта гребанная!
– Я… я не знаю, – всхлипнула девушка. – Он молчит.
– Черт! – у меня гулко екнуло сердце.
– Может вытянем парня наружу? – робко предложил Загребельный.
– Сдурел! Какой там «наружу»! – вызверился я на приятеля. – Мы на Проклятых землях! Забыл что ли? Здесь где попало останавливаться нельзя.
С этими словами я включил зажигание. Вернее попытался включить. Стартер крутил, но двигатель не запускал. Я попробовал еще и еще раз. Только после третьей попытки из моторно-трансмиссионного отделения послышался знакомый басистый рокот. Фух, пронесло! – вздохнул я с облегчением. – Выходит жива! Дышит моя дорогая, любимая, драгоценная машинка!
Дорога была привычная, тысячу раз езженная и переезженная. Сейчас пройдем по окраине Александровки, дальше пруд и дом отдыха Бекасово, еще дальше до фундаментов сожженные пансионат «Орбита» и дом отдыха «Ростелекома». За ними поворот в дачный кооператив примостившийся на просеке, прямо под опорами ЛЭП. Именно по этой дорожке мы и домчимся практически до самых складов ГСМ родной танковой бригады. Вот тогда все… тогда, считай, дома. Моя личная база радушно приютит всех участников экспедиции. И до нее осталось всего-то ничего – каких-то четыре километра! Пашка должен, просто обязан продержаться!
После того как черные, покосившиеся домишки Александровки остались позади, Леший угрюмо сообщил:
– Пацана опять тошнит. Весь пол заблевал.
Я лишь насупился, но ничего не ответил. Что тут скажешь? Все и так яснее ясного. Сглупил я, страшно сглупил, что взял с собой Пашку. Это путешествие вполне может стоить пацану жизни. Тут и здоровому то…