-- Чаусова ко мне пришли, -- потребовал я. -- Мне сейчас колеса ворочать, откровенно сказать, не по силам.
-- Ладно, пришлю, -- пообещал подполковник, явно расстроенный утратой такого ценного работника.
На месте Лешего я бы не жался и отдал в мое распоряжение не одного морпеха, а еще как минимум человека два. Баррикада ведь теперь не главное. На кой черт ее строить на века! Этому редуту Одинцовской обороны, как впрочем и самому поселку, осталось продержаться всего один день. А вот БТР... Сейчас "302-ой" это самая большая, если не единственная наша надежда.
Глава 5.
В убежище теперь было далеко не так спокойно и уютно как прежде. Оставшийся без топлива, дизель-генератор молчал, а, стало быть, об электричестве можно было забыть. В столовой горели лишь пара керосиновых ламп, да пяток масляных коптилок. Собственно говоря, и сама столовая уже не походила на тот зал, где обычно собиралась шумная толпа поселенцев, где стоял гул сотен голосов, звучали шутки и смех, разгорались жаркие споры. Она превратилась в мрачную вонючую пещеру, своды которой тонули во мраке. Почти все столы и стулья были сдвинуты к стенам и для пущей экономии места поставлены один на другой. Освободившееся пространство, которое по большей части примыкало к проходу на кухню и коридорам, ведущим в жилые помещения, было занято лежавшими прямо на полу матрасами, подушками и прочими частями от мягкой мебели. На них сидели и лежали люди. Практически все они были перемотаны окровавленными бинтами, подвязаны самодельными шинами. Полумрак и неверный трепещущий свет делал всех кто находился в убежище участниками какого-то жуткого спектакля, повествующего то ли о конце света, то ли куда хуже -- о самой преисподней.
Подавленный этим зрелищем, я тихо спросил:
-- Сколько человек осталось в поселке?
Нестеров медленно и устало повернул ко мне голову:
-- Тридцать шесть раненых и шестеро здоровых, включая меня. -- Милиционер тяжело вздохнул. -- Еще утром раненых было тридцать восемь, но мне сообщили, что двое уже умерли.
-- Почему вместе с Крайчеком не ушли здоровые люди? -- поинтересовался слышавший наш разговор Загребельный.
-- Есть пара придурков типа меня, -- Анатолий грустно усмехнулся. -- Остальные родственники раненых.
-- Все люди здесь, в этом зале? -- уточнил подполковник.
-- Да, здесь, -- майор кивнул. -- Перебазировали санчасть в столовую. Так удобней. Все вместе, все на виду. Рядом еда, вода и отхожие места.
-- И выход, -- встрял в разговор Костя Соколовский.
-- И выход, -- согласился Нестеров.
-- Кстати, насчет выхода... -- Леший резко обернулся к капитану. -- Костя, пока еще не расположились на ночлег, надо кое-что тут модернизировать.
По усталому лицу Соколовского пробежала болезненная волна, но Загребельный ее словно не заметил.
-- Входную дверь видел? -- продолжил он. -- Это не дверь, а ворота прямо какие-то, да к тому же весьма хилые. Так что возьми ребят, и завали их как следует.
-- Нормальная дверь, подполковник. Чего ты... -- начал было милиционер, но Леший не дал ему договорить.
-- Это когда она внутри освещенного и охраняемого периметра была, тогда да... тогда нормальная. А вот сейчас... -- Окончание фразы Загребельный заменил на сокрушенное покачивание головой.
-- Делайте как хотите, -- сдавшись, махнул рукой Нестеров и тут же проворчал себе под нос: -- От больной головы ногам покоя нету.
Анатолий обессилено пожал плечами и поплелся к старому обшарпанному столу, на котором стояла большая масляная коптилка, сделанная из стеклянной пол-литровой банки. Глядя ему вслед, я подумал, что майор очень устал. Пятьдесят пять лет плюс недавно перенесенная... Как бы это так лучше выразиться? Довольно близкое знакомство с призраком. Да уж... Анатолий держится на ногах только благодаря невероятно сильному чувству долга и пролетарской злости. Как тогда... в ангаре, где мы с ним прятались.
Завязнуть в воспоминаниях мне не дал голос Соколовского:
-- Я пошел, товарищ подполковник. -- Костя уже хотел повернуться, но на секунду притормозил. -- Андрей Кириллович, вы разузнайте тут, пожалуйста... Может пожрать у них чего найдется? Вкалывали ведь как лошади. А попрыгунчик, он уже того... давно переварился.
-- Я узнаю, Костя, -- пообещал Леший.
Мы разошлись в разные стороны. Константин отправился поднимать людей, а мы с Лешим на негнущихся ногах подковыляли к милиционеру. Нестеров сидел за столом. Он сложил руки перед собой и уткнулся в них лбом. На мгновение даже показалось, что пожилой одинцовец уснул.