Выбрать главу

   -- Э... милиция, подъем, экстренный вызов, -- Загребельный не стал церемониться.

   -- Чего еще? -- пробубнил майор не поднимая головы.

   -- Хотели узнать. С оружием у тебя воде как порядок, а вот как насчет харчей?

   -- На кухне... Все, что есть... -- голос Анатолия стал еще на пол тона тише, и я понял, что он и в самом деле отключается.

   Проявить заботу об одинцовском ветеране мне не дал Леший. Он остановил мою руку, протянутую к плечу Нестерова, и отрицательно покачал головой:

   -- Оставь.

   -- Его лучше уложить.

   -- Оставь, -- повторил подполковник. -- Сперва накормим, а то утром у него сил и вовсе не будет.

   Резонно. Мне ничего не оставалось как согласно кивнуть головой.

   На кухне оказалось гораздо темнее, чем в общем зале. Свет исходил лишь от одной масляной коптилки да от грубо сваренной железной плиты, заслонка на которой оказалась распахнутой настежь. Сразу стало понятно, что здесь уже кто-то хозяйничает. Но только вот кто? Мы с любопытством огляделись по сторонам. Из мрака выглядывали стеллажи с кастрюлями, жаровнями и сковородками, разделочные столы, какие-то шкафчики, похоже взятые от обычных кухонных гарнитуров, мойка, емкости с водой, по углам грязные картонные коробки и засаленные мешки. И ни единой живой души.

   -- Кто-то должен был разжечь огонь и поставить на плиту кастрюлю, -- Леший кивнул на уже начинавшую парить двадцатилитровую алюминиевую емкость с полустершейся надписью "салаты".

   -- Согласен.

   Я отыскал большую крышку и накрыл кастрюлю, закипит быстрее и парить не будет. А то тут и так дышать нечем. То что на кухне стоял спертый тяжелый дух, наполненный дымом, влагой, запахами прогорклого жира и гнили, это была истинная правда. Единственный плюс, который я обнаружил, так это то, что здесь было тепло.

   -- Ладно, -- принял решение Загребельный, -- начнем тут кашеварить, а нагрянут помощники... что ж, милости просим. -- Подполковник бросил вещмешок и автомат на один из разделочных столов.

   -- В наряде по кухне я уже лет так двадцать семь как не бывал, -- я устало усмехнулся.

   -- Это ты намекаешь, что жрать готовить не умеешь? -- сделал вывод Леший, снимая бронежилет, а затем и камуфлированный бушлат.

   -- Все зависит из чего готовить. Суп из топора у меня получается отменный, -- я последовал примеру приятеля. Повесил автомат на вделанный в стену крюк и стал расстегивать телогрейку.

   -- Сейчас поглядим, что тут у нас имеется в наличии, -- Леший принялся за ревизию местных запасов и жестом пригласил меня ему помочь.

   Буквально через пять минут мы поглядели друг на друга с некоторым недоумением, которое все больше и больше пропитывалось горечью и возмущением.

   -- Здесь почти ничего нет, -- я первым обрел дар речи.

   -- Крайчек им ничего не оставил, -- подполковник ФСБ более точно обрисовал ситуацию. -- Только соль и немного перловки.

   -- Может в подвале... -- начал было я, но осекся, видя как Андрюха отрицательно покачивает головой.

   Несколько минут мы молчали. Булькала закипевшая вода, в плите потрескивали дрова, где-то в районе главного входа слышался размеренный стук. И все... больше ничего. Только холодные атрибуты неживой материи. Это место словно само открещивалось от людей. Все человеческое покинуло его навсегда.

   -- Может не стоит...? -- Загребельный заговорил первым.

   -- Что не стоит?

   -- Не стоить спасать этот гребаный мир. Сдохнем, так нам и надо. Не достойны!

   -- Запасов провизии в Одинцово было совсем мало. Именно поэтому местные с таким рвением и принялись искать тот проклятущий магазин, -- я не оправдывал Крайчека, я просто пытался поставить себя на его место.

   -- Поэтому они подчистую списали своих тяжелораненых? -- вспылил Загребельный.

   -- Тихо ты! Чего орешь? -- я рявкнул на приятеля, а сам покосился в сторону раздаточного окна. Ни к чему людям в зале слышать такие речи, такой страшный приговор.

   -- Я знал, что Крайчек уйдет, -- продолжил Леший уже более спокойным тоном. -- Знал, что оставшиеся здесь раненные обречены. Единственное, чего я не мог предвидеть, так это то что они умрут от голода. Вспомни, Максим, ведь всегда так было, если ты оставляешь раненного товарища, то отдаешь ему все: оружие, еду, одежду. А сам уж перебьешься, сам уж как-нибудь... Возможно это глупо, бессмысленно и нелогично, но это по-человечески. Ты оставляешь товарищу не только все эти вещи, ты даришь ему надежду. А как поступили эти... -- тут Загребельный запнулся, захлебнувшись гневом. Когда приступ ярости прошел, он с горечью добавил: -- А мы ради них еще жизни свои ложить собирались. Нет уж, всех на удобрение!