Поднявшись на ноги, я все же не удержался от соблазна и оперся спиной о бетонную стену. Это было маленькое отступление, которое, на мой взгляд, никак не могло подпортить ощущение от общей победы.
-- Ну и как вам это? -- я обвел взглядом сидевших вокруг бойцов.
-- Так ты, братец, симулянт, -- с наигранным возмущением воскликнул Леший. -- И не стыдно перед Сергеем? -- он тут же кивнул в сторону улыбающегося морпеха.
-- Тело восстанавливается. Само, без медикаментов, и причем быстро, невероятно быстро.
Я произнес это очень серьезно, испытывающе глядя в прищуренные глаза подполковника ФСБ. Я надеялся, что мои слова его заинтересуют. Так оно и вышло. Загребельный сразу все понял.
-- Ладно... Раз такое дело, то давай отойдем... поговорим.
Разговор мы продолжили в одной из соседних комнат. Там было пусто и тихо. Любой звук, пусть даже шорох, порождал зловещее, шипящее как ядовитая змея эхо. Пошарив лучом фонарика, Леший обнаружил старую, продырявленную аудиоколонку. Большую... ватт на двести. Он усадил меня на нее, а сам расположился рядом на полу. Когда мы покидали зал, в котором продолжали пировать члены нашей группы, Загребельный захватил с собой не только автомат, но и вещмешок. Мотив этого поступка стал ясен лишь теперь.
-- Подсвети, -- Андрюха передал мне фонарик, а сам стал рыться в своих пожитках.
-- Что ты там потерял? -- я направил луч точно на руки приятеля.
-- У нас тут дармовой источник света, -- с этими словами Загребельный вытянул из вещмешка уже знакомый мне клетчатый узелок.
Как только Леший развязал его, перед нашими глазами засиял маленький ледяной костер. Горка круглых размером с крупный лесной орех кристаллов светилась мутным голубоватым светом. Возможно свечение, исходящее из недр кристаллов, было бы более чистым и ярким, не гасись оно фильтром из бесчисленных царапин и сколов, которые словно скорлупа покрывали всю поверхность искусственных самоцветов.
-- И вправду, -- я протянул руку и потрогал едва ощутимо вибрирующие чудо-камни, созданные технологией всемогущих ханхов. -- Совсем о них позабыл.
-- Пока иного применения этому добру не нашлось, пусть хоть светит, -- Андрей тут же выключил свой фонарь.
-- Жаль, еду не прихватили, -- задумчиво протянул я, уставившись на голубые огоньки. -- Можно было бы разговаривать и одновременно жевать.
-- Ты можешь думать о чем-нибудь кроме жратвы?! -- возмутился Леший.
-- Могу, но с напрягом, -- сознался я. -- Похоже, мой организм активно восстанавливается, и для этого ему позарез необходима энергия.
Загребельный внимательно поглядел на меня, а затем с усталым вздохом поднялся на ноги.
-- Жди. Сейчас принесу. -- С этими словами подполковник поплелся к выходу.
-- Спасибо, Андрюха, -- я выкрикнул вслед другу слова искренней благодарности.
Оставшись один, я вновь уставился на холмик из сияющих кристаллов. Сделал я это не только, вернее не столько потому, что в смолянисто-черной темноте старого бомбоубежища больше не на что было глядеть, а потому, что голубые огоньки каким-то невероятным образом растормаживали, заставляли мозг работать, воскрешали воспоминания. Возможно все это весьма и весьма субъективно, возможно мне просто надо было за что-то зацепиться, найти ту самую точку опоры, которая и позволит перевернуть весь мир... мир моих знаний, убеждений, надежд.
Кстати, его уже переворачивали неоднократно. Первый раз это произошло в конце девяносто первого года, когда огромная крепость, именуемая великим и могучим Советским Союзом, в мгновение ока превратилась в груду мелких кирпичиков, пригодных лишь для строительства уродливых заборов, разделяющих некогда дружный и единый народ. Второй раз мир полетел в тартарары два года назад. Именно тогда на Землю пришли ханхи, и человечество погрузилось в пучину хаоса, ужаса и смерти. Да, это оказалось страшным, невиданным по мощи и разрушительности ударом, но тогда хоть все было понятно. Мы -- хорошие, они -- плохие. Мы стремились выжить, они -- ограбить, начисто выпотрошить планету. И нам было не договориться, ни за что и никогда. Я тогда по своей наивности полагал, что чего-нибудь иного, этакого, способного затмить экспансию ханхов, уже никогда не произойдет. Но, как выяснилось, ошибся. Вчерашний день перечеркнул прошлое, перевернул все с ног на голову.