Однако проницательный прапор все же что-то такое почувствовал, потому как набундючился и подозрительно умолк. Сидели мы так минут пять, безмолвно уставившись на колеблющийся огонек лампы. Каждый думал о своем. Я в значительной степени все еще находился под впечатлением ночного кошмара и вспоминал сына. То, как мы провожали его в армию. То, как вместе с женой ездили на присягу, в учебку под Оренбург. Тогда никто даже не мог предположить, что это будет наша последняя встреча.
— Товарищ полковник, разрешите вопрос? — мысли Клюева наконец нашли себе выход.
— Да, — я перевел взгляд на прапорщика.
— Про утро вчерашнее спросить хочу. Почему кентавры нас отпустили? Я что-то плохо помню, будто в отключке был. — Десантник помотал головой, словно до сих пор так и не пришел в себя.
— А что ты помнишь?
— Помню, что когда отходили, многолапые вроде не двигались, — прапорщик покопался в воспоминаниях. — Или это мне так казалось? Я же говорю, с головой у меня что-то неладно было.
— А ты этот вопрос Загребельному задавал?
— Конечно, задавали.
Клюев сказал «задавали», из чего сам собой напрашивался вывод, что вся группа находилась в недоумении от нашего чудесного спасения.
— И что он ответил? — я не хотел, чтобы моя история шла в разрез с рассказом Лешего.
— Помогли, говорит, нам. Парализовали кентавров газом, да только эта штука чуток и нас зацепила. Кто именно нам помог, подполковник так и не сказал… — тут Клюев счел своим долгом оговориться: — Да и, если честно, мы особо не допытывались. Времени на эти разговоры совсем не было.
Ой, спасибо тебе, друг Андрюша! — мысленно поблагодарил я Загребельного. — Ляпнул первое, что на ум взбрело, а мне теперь пыхтеть, выкручиваться.
Тут до меня вдруг дошло, что Леший счел преждевременным открывать людям всю правду. Я хорошо знал подполковника ФСБ и сразу понял, что, видать, на то у него имелись свои серьезные резоны. Что ж, раз так, то и мне пока следует держать язык за зубами.
— Да, нам помогли, — начал я не очень уверенно. — Другая группа. Видел издалека. Скорее всего не местные. У них имелись гранаты с газом, и полагаю, что газ этот был не нашего производства. Наверняка разработки ханхов. По-другому быть просто не может. Уж очень быстро эта вещество подействовала на кентавров. — Моя заключительная фраза должна была направить мысли Клюева в нужном, правильном направлении. Поэтому я с недоумением произнес: — И где они их только отыскали?
— Ну, дела!
Десантник тут же начал что-то себе шифровать. Может и впрямь пытался понять откуда взялось это спецсредство, а может перебирал в памяти всех известных ему кандидатов на роль наших спасителей. Именно благодаря этой паузе у меня и появилась возможность подумать над продолжением разговора. Пожалуй, сейчас Клюева следовало огорошить простым и ненавязчивым вопросом, что-то типа «Как пройти в библиотеку?». На примете у меня как раз имелся один такой:
— Боязно мне что-то, — как бы разговаривая сам с собой, протянул я.
— Боязно? — Клюев среагировал моментально. — Почему боязно?
— Кто знает, как там наши наблюдатели?
— Призраки до них не доберутся, а больше ночью вроде как страшиться некого.
— Некого говоришь… — я тяжело вздохнул. — Тут, понимаешь ли, дело такое… Подопечные мои, Лиза с Пашкой, они чуток недолюбливают Сергея… Блюмера, я имею в виду. Если сцепятся…
— А-а-а, это… Вы не волнуйтесь, товарищ полковник, — прапор широко улыбнулся. — Загребельный с ними капитана Соколовского оставил. Этот всяких там глупостей не допустит, уж поверьте мне. Костя не человек, а кремень. У него, между прочим, четыре боевых ордена.
— Солидно.
Я вынужден был согласиться. И только я это сделал, как в темноте убежища послышался звук открывающейся двери. Через мгновение в глубь коридора проник серый, словно плотно нашпигованный пылью свет предрассветных сумерек.
Мы с прапорщиком тут же схватились за оружие, да только напрасно. Опасности не было. Со стороны входа в «Бункер» послышался хорошо знакомый голос:
— Свои! Не стрелять! — затем Соколовский добавил: — Подымайтесь! Скорее! Они ушли.
Глава 3
Все обстояло именно так, как мы и предполагали. Ворота Одинцовской колонии оказались открытыми, причем не просто открытыми, а я бы сказал распахнутыми настежь, если конечно такое определение можно применить к их конструкции. Старый оранжевый «Камаз», к задку которого был приделан запирающий щит, виднелся далеко в глубине периметра. Так что пятиметровый, сложенный из бетонных блоков и кирпича, коридор, именуемый Северными воротами, теперь был полностью свободен. В такой ситуации оставалось лишь надеяться, что мы успели первыми, и внутрь поселения еще не успели пробраться хищные, вечно голодные твари.