Наблюдая за тем, как я жадно терзаю сразу два куска, Леший задумчиво произнес:
— Говоришь, восстанавливаешься?
— Ага. Заживает как на собаке, даже еще быстрее, — прошамкал я с полным ртом.
— И как это прикажешь называть? Чудом что ли?
— Вообще-то до моментального чудотворного исцеления процесс слегка не дотянул, но, в общем-то, ход твоих мыслей мне нравится.
— Еще одно доказательство… — Загребельный окинул меня внимательным, оценивающим взглядом, так, будто выбирал морскую свинку на птичьем рынке.
— Доказательство чего?
— Того что мы не сошли с ума. Того что наша встреча с НИМ произошла на самом деле.
— С НИМ… — я словно попробовал это слово на вкус, и оно мне не очень понравилось. — Мы так и будем величать ЕГО с помощью безличного местоимения?
— А как ты предлагаешь? — пожал плечами Леший. — Всевышний, Создатель, Творец? А может Иисус, Будда, Мухаммед?
— Ну, если учесть, что настоящего своего имени ОН так и не назвал… — я призадумался. — А что если Начальник?
— Замечательно! Твоему другу милиционеру очень понравится, — хохотнул Загребельный.
— Тогда Главный. Просто Главный, — я помедлил, после чего уточнил: — Нам все равно ЕГО придется как-то называть. А мне вовсе не светит прослыть конченым идиотом, услышь кто, что мы обсуждаем встречу с богом.
— Или с тем, кто он есть на самом деле, — угрюмо уточнил Леший.
— Ты прав, — мне ничего не оставалось, как согласно кивнуть.
После этих слов сама собой образовалась короткая пауза. Один день это уж очень малый срок, чтобы оправиться от шока, в который нас поверг рассказ… Главного. Тут я мысленно себя похвалил. Хорошее все же имечко я ему подыскал. Нейтральное. Оно не будет смущать своим, пожалуй, уже заложенным в гены суеверным трепетом, и одновременно с этим не станет напоминать о расе, с ног до головы обагрившей себя человеческой кровью. И это правильно. Холодный разум — вот что сейчас самое главное, вот что поможет выполнить возложенную на нас миссию.
— Сейчас, наконец, появилась возможность спокойно и трезво поразмыслить над всем происходящим, — конечно же Андрюха думал о том же самом.
— Давай поразмыслим, — я прикончил первую порцию мяса и тут же приступил ко второй.
— Что такого этот конспиратор нам поведал? Что нам может помочь?
— Главный, — поправил я приятеля.
— Ладно, пускай будет Главный, — согласился подполковник ФСБ. — Так что мы узнали из его рассказа?
— Из рассказов, — уточнил я.
— Из рассказов? — Загребельный почесал затылок. — Пожалуй. У нас было две встречи. В первый раз мы не знали всей правды, но все же Главный делился кое-какой информацией. Не думаю, что тогда он лгал.
— Похоже, что не лгал, — я красноречиво покосился на сияющую горку голубых кристаллов. Ведь об их существовании мы впервые узнали именно от него… Главного, значит.
— Но все же самая интересная, самая важная часть нашего разговора эта та, что состоялась вчера, — Леший последовал моему примеру и тоже уставился на камни. Он помолчал немного, а затем, будто разговаривая сам с собой, произнес: — Не думал я, что все так…
— Не думал?! — я с жаром перебил приятеля. — Ври больше! Ты прекрасно все знал. Ты и вся твоя гребаная контора. Пока Главный рассказывал, я следил за тобой. У тебя, друг любезный, все на роже было написано.
— Вот сейчас ты на меня всех дохлых собак повесишь, — спокойно, без всякой обиды парировал Леший. Его вид, его печально-усталое спокойствие заставили меня устыдиться собственной горячности.
— Прости, Андрюха, я не то хотел сказать, — пришлось поспешно извиниться.
— Да теперь-то чего уж… — задумчиво протянул Загребельный. — После драки кулаками не машут.
— Расскажи, — попросил я. — Главный сказал, что виновниками всему этому… — тут я красноречиво обвел взглядом едва различимые в темноте стены заброшенного бомбоубежища, словно это была крошечная модель всего нашего погибающего мира, — …что виновники мы, люди.
— Я думал над его словами, — кивнул Загребельный. — Конечно сложно сказать что бы там и как было дальше, не вмешайся ханхи, но заваруха намечалась конкретная.
— Даже так? — я удивленно приподнял бровь.
— Именно, — подполковник ФСБ тяжело вздохнул. — Когда началось вторжение, я, честно признаться, даже вздохнул с облегчением. Только борьба с внешним, общим для всех стран и народов врагом могла остановить все это безумие.