— Убери руки! Это тебя не касается. Со мной все в порядке, — затем уже более спокойно: — А куда ты хочешь его высадить?
— Какая разница? Может, где‑нибудь в парке, — пожал плечами мужчина.
— Если он в таком состоянии свалится со скамейки, его могут арестовать и вся операция полетит к чертям. Где‑нибудь в многолюдном месте, в какой‑нибудь забегаловке, его можно будет посадить на стул, а руки и голову положить на стол, чтобы он не свалился.
— Ты права, — подхватил мужчина — Мы можем оставить его у хозяйки Кэннон. Как ты на это смотришь? Неплохая идейка? Целомудренный Оружейник в заведении хозяйки Кэннон! — и он довольно фыркнул.
Девушка залилась серебристым смехом.
— Ты очень остроумен. Ладно, мне надо идти, — наконец произнесла она весело, направляясь к двери.
— Отлично. Отлично, моя возлюбленная сестра, во имя милосердного Кайро.
Кейд услышал, как дверь закрылась. Он лежал на жесткой постели, спиной ощущая твердую поверхность и глядя в серый потолок, который напоминал безликую пустоту. Неожиданно послышался щелчок и перед глазами возникло небольшое черное пятно.
Где‑то рядом раздался голос мужчины в сером:
— Ты наверное уже заметил, что в этой комнате пусто. Здесь ничто не привлекает внимания: никаких углов, выступов, линий. Эта комната — словно пустота, в которой взгляду не за что зацепиться. Ты можешь смотреть только на это черное пятно перед глазами. Впрочем, можешь и не смотреть, мне все равно. Но хочешь ты того или нет, а твое сознание уже в моих руках. Через некоторое время ты заметишь, как это самое пятно начнет пульсировать, то приближаясь и становясь больше, то отодвигаясь и исчезая. В этом нет ничего мистического, все объяснимо. Просто твои глазные мускулы не могут обходиться без работы, они должны находиться в постоянном напряжении, и черное пятно в пустоте — отличный объект Ты можешь даже закрыть глаза, но тебе будет трудно представить в воображении что‑нибудь кроме этого пятна. И оно все время будет двигаться, — голос стал мягким, мелодичным, он плыл и растворялся в сознании, как сладкий яд, — к тебе и от тебя. Оно будет двигаться постоянно, и ничего кроме точки ты видеть не будешь… все остальное перестанет для тебя существовать…
Кейд старательно сопротивлялся назойливым словам, но это было чистой правдой. Пятно начало двигаться, медленно, но уверенно. Оно надвигалось на него, становясь больше, потом назад — в пустоту. Оно уменьшилось и почти исчезло, растворясь за гранью видимости, а потом вдруг выплыло из серости и стало надвигаться снова, заполняя собой пространство.
Кейд пытался уцепиться за привычные и знакомые понятия. Орден, как плащ, он окутывает Империю и защищает ее от внешних врагов. Он — оружейник, он — опора Империи…
И словно прочитав эти мысли, человек в сером снова заговорил И каждое его слово вливалось в сознание, растворялось в нем и отравляло все существо:
— Зачем бороться со мной, Оружейник Кейд? На тебе нет больше формы, нет оружия. Ты больше не оружейник, и не принадлежишь Ордену. Для тебя сейчас существует только одно — черное пятно, которое двигается, то надвигаясь, то снова удаляясь. Зачем сопротивляться мне? Сопротивляться пятну? Зачем вступать в борьбу, которая заведомо обречена на провал? Ты не знаешь, что делать? Я скажу тебе: перестань сопротивляться. Перестань бороться со мной. Теперь ты больше не Оружейник, ты потерял свое оружие и форму. Теперь ты такой же гражданский, как все мы здесь. И значит я — твой друг. Зачем же сопротивляться собственному другу? Делай то, что я говорю тебе: лежи спокойно, наблюдай за движущимся пятном, только оно теперь существует для тебя…
У него и в самом деле не было ни ботинок, ни рубахи, ни плаща, ни оружия. Он теперь гражданский, и этот человек в сером — его друг. Зачем же бороться с собственным другом? Во всем виновата только эта проклятая девица. Она довела его до такого состояния, она из него, оружейника, сделала… впрочем, разве он теперь может себя называть Оружейником? Нет. У него ведь ничего нет: ни ботинок, ни плаща, ни оружия…
— Ты ничего не знаешь, ты ничего не знаешь, ничего не знаешь… — медленно, нараспев повторял назойливый голос.
Где это? В комнате, или у него в голове? Кейд почти совсем потерял ощущение реальности. Ярость и гнев, которые захлестывали его, начинали потихоньку уступать место равнодушию и спокойствию. Ярость — это грех. Не все ли равно ему теперь, что произойдет дальше? Долг? Орден? Служба? Он перестал быть Оружейником, а значит все это его не касается. Это Оружейник идет туда, куда направляет его всевластная рука Императора. А он теперь — просто человек, для которого все на свете, кроме этого черного пятна, потеряло смысл.
— Ты пойдешь во Дворец и убьешь Верховного Правителя собственными руками. Ты пойдешь во дворец и убьешь Верховного Правителя своими собственными руками…
Далекий огонек тревоги загорелся в глубинах его сознания. Кейд захотел закричать, сорваться с места и разрушить ту нереальность, которая окружала его. Он пойдет во Дворец и убьет Верховного Правителя своими собственными руками…
… кто же он такой? Кем был? Он совершенно не помнил.
Он просто пойдет во Дворец и убьет Верховного Правителя своими собственными руками. Убьет и все. Что может быть проще? А зачем? Этого он не знал. Впрочем, сейчас это не имело ни малейшего значения. Он просто пойдет во Дворец и убьет Верховного Правителя…
Далекая, едва тлеющая искорка собственного “я” потухла. Он продолжал лежать на жестком ложе, наблюдая за движущимся пятном, не в силах уже больше предотвратить то, что неминуемо должно было случиться.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Чернота и глухие удары… ощущение ускорения… тяжесть во всем теле… только через несколько минут Кейд начал воспринимать некоторые звуки: шум двигателя, свист ветра, чьи‑то голоса совсем рядом:
— Ты думаешь, ему удастся все это сделать? — встревоженно поинтересовался грубый мужской голос.
— Кто ж его знает, — откликнулся второй.
— Вообще‑то, он — Оружейник. У них отличная подготовка. Он тебе хребет может сломать в одну секунду.
— Глупости все это, — фыркнул второй. — Не верю я.
— Да ты только посмотри на него. У него же мускулы стальные!
— А ты думаешь, почему его взяли в Орден?
— Да нет, не скажи. Они у них там сами такими делают. Их же берут туда еще детьми и тренируют долгие годы. Думаю, Оружейник нам подойдет. Он‑то сумеет сделать все как надо.
— Наверное.
— Ну, если кто и сможет, то только Оружейник. Если этот провалит операцию, попробуем с другим. Их в Ордене много, сколько надо, столько и используем.
— Это очень опасно, — в голосе мужчины послышались тревога и сомнения.
— Да какая там опасность. Мы все провернули просто отлично. Знаешь, кто его поймал? Старая карга.
Толчок.
— Ты должен доставить его к хозяйке Кэннон.
— Ничего себе! Это же два квартала, а он весит больше меня…
— Знаю, но это задание. Я‑то в форме. А вообще‑то, что офицеру Клейн–дао делать у хозяйки Кэннон?
— Но. впрочем, ладно. Я только думаю, сумеет ли он все это провернуть?
Темная улица накренилась, готовая свалиться Кейду прямо на голову. Оба мужчины выругались, подхватили его под руки Стены домов и мостовая встали на свои места. Потом все задвигалось странными рывками. Улица запрыгала, завертелась. Кейду захотелось зажмуриться, чтобы не видеть этого головокружительного мелькания. Потом он оказался в хорошо освещенном месте с яркими огнями и гомоном толпы.
— Полегче, парень, полегче… Осторожнее! Вот сюда! Тут такой уютный край стола, просто прелесть. Садись на стул… Да держись ты, держись, не заваливайся… Черт тебя дери, — тупой удар в живот. — Ага, вот так‑то лучше. Два виски, дорогуша.
— Что это с твоим приятелем? — поинтересовался глухой женский голос.