— Нет, попробуем договориться.
Спиртным от меня не пахло, так что с этой стороны я чист. Наверняка в местных правилах есть что-то насчет вождения в нетрезвом виде… пару секунд я даже думал, не сделать ли пару глотков из фляжки, просто для запаха. Сейчас там был домашний самогон Рохаса. Отличная вещь, к слову, гнал его наш недавний друг для личного пользования, так что сил и дров не жалел.
— Какие-то проблемы, сеньор офицер?!
[1] исп. милая.
Глава 23
— Добрый вечер, синьор…
Командир патруля был еще молод, несмотря на внушительные габариты — ростом он был повыше меня, а шириной плеч мог, пожалуй, с Князем померяться. Но вот лицо настолько детское, что я даже заподозрил: усики он себе чем-то подрисовал, чтобы хоть за их счет выглядеть чуть постарше. Наверное, в ночное дежурство его более старшие коллеги как раз и выпинали, набираться опыта и ума-разума.
К сожалению, как раз рост в данном случае играл против нас — будь он пониже, стоял бы в луче фар. А это не очень приятно для глаз, особенно когда зрачки уже подстроились к южной ночи с парой тусклых фонарей. Собственно, поэтому я и вылез из машины ему навстречу. Разговаривать, сидя за рулем было бы куда проще, а уж стрелять… просто приподнял ствол и жмешь на спуск. Но тогда бы он получил возможность разглядеть меня, а не смутный силуэт на ярком фоне.
— Any problem, officer?[1] — От волнения это прозвучало скорее в американской манере, чем в британской. Впрочем навряд ли этот юнец сможет уловить разницу. Будь у него хорошее образование, не стоял бы сейчас посреди дороги.
— Nada especial, signor. Chequeo de rutina.[2]
— Uh… listen, officer, my Spanish isn't very good… I'm in a hurry… it's late…[3]
Как и ожидалось, под напором английских слов паренек стушевался и даже оглянулся в сторону скучавших у будки троицы своих подчиненных.
— Pedro, ¿alguien sabe inglés?
– ¡En absoluto, teniente signor! — отозвался один из них, торопливо затаптывая сигарету. Мне он чем-то напомнил Кота, лежащего сейчас в немецкой больничке… не лицом и даже не фигурой, а, скорее, голосом и движениями, эдакая опасная расхлябанность. Может и не случайно, до Марселя тут не так уж далеко, а рыбаки не всегда одними дарами моря пробавляются.
– ¡Oh, mierda![4]
— So can I go, officer?[5]
— Please wait mister. We… ¿Qué demonios se supone que tengo que decir?[6]
Я пожал плечами, изобразил как можно более дружелюбную улыбку.
— I live at the Continental Hotel! My friends are going home. Very fast. Then I will return to the hotel.[7]
Все это я проносил, старательно выговаривая каждой слово и еще помогая себе жестами. Почему-то многие люди уверены, будто таким способом можно донести смысл произносимого на непонятном языке. В реальности оно нихрена так не работает, в лучшем случае вас просто поймут неправильно. А кое-где и пристрелить могут: чего, мол, этот белый руками так машет, может, порчу наводит, они же колдуны через одного…
— Отель "Континентал"? — похоже, испанец просто повторил единственную знакомую ему фразу из моей речи. Что не помешало мне изобразить буйную радость от появления в беседе хоть какого-то взаимопонимания.
— Yes, exactly, Hotel Continental — выудив из кармана пиджака пару визиток отеля, я торжественно вручил их остолбеневшему офицерику и, сочтя на этом свою миссию законченной, развернулся к машине.
Как раз вовремя, чтобы увидеть, как давешний тип, напомнивший Кота, уже стоит рядом с машиной — когда только мимо просочился — и сует рыло в стекло задней правой двери.
— Signor teniente, usted… — и тут за лобовым мелькнула неяркая вспышка, словно кто-то хлопушку рождественскую в салоне бахнул.
— Твою ж…
Будь этот лейтенант самую малость поумнее или проворнее, все могло бы обернуться… неважно. Я-то уже повернулся к нему спиной и, откровенно говоря, почти поверил, что все обошлось. А этому юному бычку достаточно было бы врезать мне по затылку кулачищем, пока я тяну пистолет из-за ремня и разворачиваюсь.
Зато упрямства и живучести ему было не занимать. Две пули в правую сторону груди, затем я на пару с выскочившим зачем-то Князем расстрелял двух оставшихся у будки — а когда вновь обратил внимание на лейтенанта, он не только продолжал стоять, но и кобуру лапал. И даже получив третью пулю, лишь вздрогнул.
— Три пули в грудь, а мы идем… — пробормотал я. В "старе" оставался еще один патрон, только стрелять я не стал.
Что-то во всем этом было похоже на так любимую испанцами корриду. Когда бык, уже получивший смертельную рану, но еще не осознавший этого, стоит, качаясь, перед матадором — а потом все же заваливается набок. Ничего такого, чем стоило бы гордиться. Просто еще одна дурацкая и ненужная смерть.