— Какого хрена ты выстрелила в него?!
— Да я… он же…
— Заткнись, истеричка французская! — за этой фразой последовал хлесткий звук, от которого меня передернуло, прежде чем понял: это всего лишь пощечина. А потом Тереса добавила еще пару слов на испанском, интуитивно понятных без перевода.
— Ах ты…
— Так, заткнулись обе! Живо!
Князюшка, что называется, спохватился. Хотя лично у меня даже особой злости на Женевьеву не было, больше жалость. Ну, сдали у девчонки нервы, бывает. При такой нагрузке даже у бывалых мужиков порой крыша едет в разных странных направлениях.
Пока в машине переругивались, я присел и попытался разглядеть гильзы от своего "стара". С остальным-то было просто. У Их Сиятельства револьвер, от первого выстрела гильза в машине и осталась, а пуля вообще улетела к черту на рога. Но вот мои гильзы… вообще пистолет их кидал довольно кучно, но по булыжной мостовой… три штуки в освещенном фарами пятне валялись, а остальные разлетелись незнамо куда. Жаль, я-то уже начал понемногу к этому "стару" привыкать, да и другого похожего под рукой нет. Кольт-покет все-таки больше для скрытого ношения и стрельбы в упор. А если до цели метров пять-семь, тут мне желателен кто-то из семейства 1911 побольше. И калибром и размерами.
С другой стороны, предохранитель на затворе этой модели вызывал у меня неприязнь на органическом уровне. Творение Джона Мозеса Браунинга, это эстетически законченный шедевр, лезть в него грязными шаловливыми ручонками совершенно не…
— Леви, назад в машину!
Ушлый сын еврейского народа хоть и не принял участие в перестрелке — банально потому, что был зажат в центре заднего сиденья — сейчас выбрался из автомобиля и вознамерился заняться своим вторым, после стрельбы, любимым делом. Причем начал ворочать первым застреленного у машины, не обращая внимания, что у того снесло макушку, разбрызгав содержимое черепа до края моста.
Услышав мой окрик, он подчинился, но с таким обиженным видом, словно у него леденец отобрали. Пришлось кое-что пояснить…
— Не тот случай, рядовой Минц… — сев за руль, я сдал немного назад, чтобы объехать убитого лейтенанта. Место хватало, но впритык. Ладно еще, за все это время других авто не объявилось и просто не прибежал никто. Хотя может просто и не обратили внимание, на железной дороге даже ночью разных громких звуков хватает.
— …сбор трофеев дело святое, но не в этот раз. Ибо нас тут не было настолько категорически, что дальше просто не бывает. Verstehst du mich?![8]
Сам не знаю, чего я перешел на немецкий… привык, наверное, что команды звучат именно на нём. Впрочем, Леви меня прекрасно понял. Даже ответить что — то попытался на "местечковым немецком", но мне уже было не до него — мы въехали в жилой район и теперь надо было как можно быстрее сориентироваться. С нашим "везением" хватило бы и на второй патруль нарваться, а то и чего похуже.
***
— Вставай, лежебока!
— А?!
На самом деле я уже проснулся, но, как это иногда бывает — не до конца. Зыбкое пограничное состояние между сном и явью, когда вроде бы и открыл глаза, но стоит опустить голову на подушку, сразу провалишься обратно в забытье. Плюс к тому Тереса вчера уснула почти мгновенно, а я какое-то время промаялся без сна — комната над нами досталась Их Сиятельству, точнее Князю с Женевьевой и эти голубки… ладно бы просто любили друг друга, так они взялись ругаться, причем на русском, то повышая голос, то переходя на шёпот. В обычном состоянии мне на их сложные личные отношения было глубоко начхать, но как раз этой ночью взбудораженный мозг все пытался сложить отдельные долетавшие сквозь потолок слова в нечто разумное, а в результате я никак не мог нормально заснуть…
— Сколько время, женщина?!
— Твои часы на подоконнике, посмотри сам, — фыркнула Тереса. — А я пройдусь до базарчика, мимо которого вчера днем проезжали. На кухне пусто, в шкафчике… как ты говорил? мышь с голоду убилась?!
— Повесилась. А может сначала… — я попытался схватить её за руку, но девушка, хохоча, легко уклонилась и выскользнула за дверь, показав мне язык напоследок.
— Ладно-ладно…
Вставать уже действительно было нужно — хоть и не хотелось. На дворе уже не утро, а день в разгаре, судя по лучам солнца, наискось перечеркнувшим комнату. Эдакие величественные пизанские башни, наполненные тучей золотистых искорок. Пожалуй, пыль — это единственное, чего в этом доме имелось в избытке. А, еще картины на стенах, но вряд ли эта потемневшая от времени мазня представляла собой хоть какую-то ценность, иначе давно бы сняли, да продали.