Даже кофе не очень помогал. Хотя этой растворимой бурде нормальный кофе в лучшем случае издалека показывали. Такую жижу только пережившие Steckrübenwinter[2] немцы могут именовать "кофейным напитком", а мне теперь эти банки в кошмарах сниться будут.
Словно услышав мои мысли, лежавший у соседней стены на матрасе белобрысый пулеметчик сел и потряс красной жестянкой.
— Еще по кружке, камерад Мартин?
— Пока воздержусь, камерад Ганс, — отозвался я и, после короткой паузы добавил, — иначе у меня скоро эта жидкость из ушей течь начнёт.
— Да, есть такое, — понимающе кивнул Ганс, — у меня в общежитии как-то был сосед, сапожник, он часто… как сказать… брал работу на дом. Я думал, хуже быть не может, но прошлой ночью и сегодня утром тут стучали громче.
— Может, может…
Кем бы на самом деле не был здоровяк Гельмут, к подготовке будущего сражения он подошел основательно. Еще с вечера из домов вдоль улиц, по которым должны были die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert выселили, а точнее, выгнали всех гражданских. А затем бригады портовых рабочих с пневматическими молотками принялись изображать стаю перелетных дятлов. Спать под грохот прогрызающих камень и бетон молотков и гремящим в такт компрессорам не смог бы даже глухой от рождения. Большую часть дыр сверлили в подвалах, на уровне тротуара, там размещались испанские "отряды поддержки", в паре таких подвалов разместилась и "революционная рабочяя дружина номер пятнадцать". Но часть отверстий досталась и верхним этажам. Через одну такую дыру я как раз и любовался пыльным вихрем на Пасео-де-Грасия.
— Где там Уго черти носят? — недовольно проворчал Ганс. — Уже минут двадцать как ушёл. Наверняка забился в угол и трескает наши лепешки… а может и какую симпатичную дружинницу завалил на перину, дом-то пустой…
Веснушчатый баварец был у Ганса вторым номером и недовольство белобрысого было вполне понятно. Даже короткими очередями два десятка патронов улетают быстро, а стрелять и менять магазин в одиночку сложновато. Тем более, что большая часть их распихана в подсумках особо хитрой сбруи, которую Уго, отправляясь в поход за пайкой, оставил в прихожей.
Интересные, кстати, магазины, как и сам пулемет — по виду обычный чешский "двадцать шестой", только под британский.303. Я слышал, что "зброевка" участвует в британском конкурсе на новый ручник, но до финала там куда дальше, чем нам — до лепёшек. А пулеметы — вот они…
— Думаешь, мы бы не услышали? И потом, он же не знает испанский.
— Этому пройдохе языковой барьер не помеха, были пре-це-ден-ты. Хотя ты прав, — добавил немец, — местные девки темпераментные, сдерживаться не любят, их за три улицы слышно. Не то, что наши…
Благодаря "рекомендации" из консульства и Ганс и его командир явно считали меня агентом Коминтерна, работавшим со своей группой то ли на Мюнхен, то ли на Москву. разубеждать я их не собирался. Этот статус, по крайней мере, давал надежду, что нас не спишут как "расходный материал"… а вот большую часть местных повстанцев немцы явно рассматривали в этом качестве.
Интересно, куда этих бравых парней готовили на самом деле? В поисках ответа я уставился на выданную мне винтовку. Канадский "росс", почти такой же, как вечность назад купленный на барахолке в Страсбурге. Только за этой винтовкой ухаживали получше, а еще вместо апертурного целика поставили 4-хкратный " Скопаретте", чуть осовремененную копию прицела баварских снайперов на Великой Войне. А в остальном… есть много мест на свете, друг Горацио, где в ходу патроны.303 и призывы к мировой революции находят отклик в сердцах угнетенных масс. Патроны, кстати, тоже выдали правильные — картонные пачки Colonial Ammunition Company, 1914 год, но без месяца, значит, правильные, новозеландские, а не австралийские. Киви умели в допуски не хуже канадцев, а вот с боеприпасами других заводов у "россов" часто возникает несварение патронника…
— Все, достало меня ждать! — Ганс принялся рыться в сумке. — Война войной, а обед по расписанию. Камерад Мартин, ты как насчет галет с паштетом?
Ответить я не успел — на лестнице загремело, кто-то сдавленно помянул "швайне". Хорошо, дверь была распахнута настежь, так что Уго вошёл прямо в квартиру, с деревянным подносом. И, конечно же, что-то торопливо дожевывая на ходу.
— Ну наконец-то! — вскочив, пулеметчик зацапал широкую глиняную миску… и с подозрением уставился на её содержимое. — Та-ак, а это еще что за хрень?
— Фкушно же! — с возмущением прочавкал Уго. — Попробуй…
— Это лепёшки, — успокоил я Ганса, — Просто не тортильи, деревенские, они как раз любят раскладывать сверху всякое разное. Тут, похоже, лук и красный перец, наверное, самый революционный рецепт.