— Идет, — Мика прекратил жевать кончик сигары, спрятал её в нагрудный карман и встал. — Эту трещотку я тогда оставлю вам, чтобы лучше думалось. И надеюсь, вечер наступит не слишком поздно. На освещении поля тут экономят как в шинке старого Шлёмы, а тягать большие ящики в полной темноте — это, шоб вы знали, совершенно не доставляет радости.
— Хорошо, — Свет тоже встал и, распахнув дверь, рявкнул: — Марко!
— А?! Чего?
— Проводи нашего гостя…
— Ой, можно подумать, у вас тут прямо такой лабиринт, шо можно заблудиться… — начал Гольдберг.
— Случайно — нельзя! — отозвался швед. — Но я верю в ваши незаурядные способности… так что пусть Марко сопроводит.
Пока они обменивались заключительной порцией "любезностей", я взял со стола "фольмер", из-за которого чуть не пристрелил Мику. Когда-нибудь он со своими шуточками точно доиграется. Сегодня на волоске буквально был. Я хоть и стал с годами поспокойней, но все равно — на ствол, направленный в лицо, реагирую… нервно.
— Что скажешь?
— Интересный аппарат.
Внешне изделие герра Фольмера не очень-то и отличалось от привычного MP-18 и его родственников. А что внутри — пока не раскидаешь, не узнаешь и делать это прямо сейчас явно было не с руки. Хотя эти самые руки как раз чесались добраться до новой железяки…
— Вопрос был не про пушки, а про саму идею сделки, — пояснил Свен. — Винтовки, которые хочет выкупить этот хитрый представитель богоизбранного народ, мы бы продали сам-знаешь-где с наценкой в три-четыре раза. А с трещоток хорошо, если полсотни процентов снимем.
— Проблемав том, — заметил я, — что "сам-знаешь-где", что первое, что второе… что пятое, сейчас за полмира от нас. И к тому же, весь наш зоопарк разом разве что китайцы купят, да и то не факт. А так хоть немного, но разгружаем "Тетю" и получаем взамен товар, который даст меньше, но быстро. Нам ведь потребуются живые деньги для выкупа сестренки… если я правильно понимаю.
— Правильно, — кивнул швед. — Хотя очень сильно надеюсь, что сможем обойтись… другими вариантами. Восемьдесят тысяч франков золотом… у меня от одной мысли про них на борту нервный тик начинается. Ты у нас атеист, Комиссар, но…
— С чего ты взял? — удивился я.
Регулярно к высшей силе у нас в экипаже обращался только Марко, да изредка Князь. Причем с последним было не очень понятно, то ли он молиться, то ли, наоборот, ругается и богохульствует. Но цепочку с крестом я не особо скрывал и Свен её точно видел…
— А разве нет? Извини… я, в общем, к тому, что золото, когда его много, притягивает всякие нехорошести. Знаю, ненаучно звучит, но видел такое не раз и не два.
— Да я понимаю…
На мой взгляд, вопрос был не столько в деньгах, сколько в тех самых "других вариантах", которые требовались, чтобы добраться до "навестивших" семейство Вервиль воздушных пиратов. А через них — до блондина со странным лицом. Но для меня это пока что было слишком отдаленным будущим, чтобы начинать всерьез что-то планировать. Сначала требовалось разобраться с работой для Буше.
— В общем, буду еще много думать, — так и не дождавшись от меня продолжения фразы, вздохнул швед. — Как с разгрузкой, закончили?
— Почти.
— Значит, пока так и оставьте снаружи. — Свен прошелся взад-вперед вдоль стола, затем остановился около иллюминатора, выглянул наружу. — Пусть Китаец посторожит. И вот еще… ты же хотел в город вечером?
— Лучше бы раньше. Вечером в пабах… шумно, а я для начала хотел бы человеческую еду спокойно поесть.
— Брось, не так уж плохо Марко готовит, — возразил Свен. — Вспомни, что у нас до него со стряпней творилось.
На самом деле творилось у нас всякое. Лучше всего с готовкой на кучу голодных рыл справлялся Кречет, веселый, добродушный здоровяк, то ли австралиец, то ли южноафриканец. Но Кречет уже, считай, три года лежит с дырявым черепом на дне Бассова пролива, неподалеку от острова Дил. Вот после него творилось действительно всякое непотребное. Сам я готовить хоть как-то умею, просто не очень люблю, а вот Ковбой недостаток мастерства с лихвой возмещал энтузиазмом и чудовищным количеством всяких мексиканских приправ.
Но говорить вслух все это я не стал, Свен с Кречетом были дружны. После той дурацкой перестрелки швед на три дня заперся в каюте с ящиком скотча в обнимку. Когда выполз, наконец, выглядел похуже многих покойников…
— Что надо сделать?!
— Возможно, что и ничего, — отозвался Свен. — Но если Ковбой не вернется… хотя бы узнай, где он и что с ним.